Хелен Анделин - Очарование женственности

Вдруг все изменилось в одночасье. Этот человек, который из чувства гордости и ради власти и успеха годами жертвовал женой, детьми, религией и друзьями, закончил тяжелейшим сердечным приступом, который чуть не закончился смертельным исходом. Благодарю Бога за то, что он остался жить, и я немедленно стала ухаживать за ним, хотя почти двадцать лет мы не жили вместе. Я взяла на себя все заботы о нем и радовалась этому самым искренним образом. Я компенсировала этой возможностью все те годы, когда его не бывало дома, и ему это понравилось. Но прошло полгода и я стала сопротивляться его указаниям и повелениям, которые он давал, полулежа в своем кресле. Мне стало казаться, что он использует меня, опустошает и заставляет прислуживать, словно я его собственность. Врачи велели ему ходить и выполнять физические упражнения, и он почти полностью восстановил свое здоровье. Я опять ничего не понимала. Я делала все, что было в моих силах, чтобы угодить ему и сделать его счастливым, но чувствовала себя при этом опустошенной, нелюбимой и неудовлетворенной его реакцией в ответ на мою заботу. В чем же заключается проблема?

По мере нарастания моего недовольства я стала говорить ему такие вещи, как, например: «Тебе не кажется, что пора бы помнить самому о приеме лекарств; почему бы тебе самому не встать и не взять это?» К нему вернулась прежняя его враждебность, и мы опять заняли свои привычные позиции на передней линии фронта. Теперь он сидит дома круглые сутки и учит меня тому, как делать покупки, готовить, застилать постель, закрывать ставни, стирать белье и так далее. Я двадцать лет занималась этим без его помощи, и мне не нужен помощник. И я опять стала говорить ему, что это не его дело, стала выражать желание, чтобы он сдох, отстал от меня и так далее.

Но я по-прежнему изображала из себя христианку, ходила в церковь, пела песни хвалы и молилась, облачаясь в мантию мученицы, искренне веруя в своем сердце (уверенном в собственной праведности), что принесла огромные жертвы, выйдя замуж за такого человека. Иногда он тоже приходил в церковь, чтобы вздремнуть там во время проповеди. В это же время он купил квартиру во Флориде, чтобы бежать из Нью-Йорка на время холодной зимы. Мы купили дом меньших размеров в штате Нью-Йорк, и я работала бок о бок рядом с ним, выполняя мужскую работу, – косила газоны, отделывала дом, чистила дорожку к гаражу, стригла кусты, клеила обои и так далее. Я горела на этой работе, а у него хватало наглости ни разу не поблагодарить меня, но зато он жаловался, что я не готовила ему обеды.

Когда я говорила ему, что он неблагодарный эгоист, что я лишь пытаюсь помочь ему нести его ношу из-за его больного сердца, он говорил: «Иди в дом и выполняй свою обычную работу. Пойди, приготовь мне обед». Я его просто ненавидела. Какой неблагодарный! В конце концов я была уверена, что если бы не моя помощь, он развалился бы на части. И потом, кто укажет ему на его ошибки? Кто посоветует ему и покажет, как нужно сделать внутренний двор или гараж? Кто будет рядом, чтобы в любой момент показать, как надо красить, клеить обои и косить газон? Я была нужна ему. Разве не я делала все это в течение последних двадцати лет? Но естественно, все это приводило к новым ссорам и крикам друг на друга. Я стала все чаще воздерживаться от интимной близости.

То же самое продолжилось и после того, как мы купили квартиру во Флориде. Но дела пошли ещё хуже, потому что там я увидела мужчин, которые ухаживали за своими женами, и тогда я закипела от злости. Эти мужчины мыли полы и окна, занимались стиркой и даже ходили вместо жен в магазин за покупками. Билл же не хотел принимать во всем этом никакого участия. Эти мужчины смеялись надо мной и Биллом, когда видели, что я мою окна. Как я ненавидела его за то, что эта шовинистическая свинья использует меня.

Последней соломинкой в нашей эпопее послужил тот факт, что после долгой ссоры мой старший сын Майкл захотел поговорить со мной по телефону. Билл никогда не вмешивался в наши отношения и никак не пытался помирить меня с сыном все то время, пока тот не хотел разговаривать со мной. Теперь же он не скрывал своего явного неодобрения нашим примирением. Мне трудно было в это поверить. Как он мог! Он мне сделал столько подлостей, но такое! Только тогда я поняла, что он радовался нашей ссоре и даже, может быть, сам спровоцировал её. Как это ужасно! Как отвратительно! Я его ненавидела как никогда раньше. И вот тогда я упаковала чемоданы и улетела в Нью-Йорк. О да, я оставляла его и раньше много раз. Но на этот раз я знала, что теперь все будет иначе. Мои мысли о будущем были путаными и туманными, а надежды на счастье в моем возрасте были под большим сомнением. Я знала одно, что я больше не хочу его видеть.