Пётр Киле - Солнце любви [Киноновеллы. Сборник]

МОЛЛИ. Распелся, заглушая звон соловьев пернатых...

УИЛЛ. А кто с Уилли?

МОЛЛИ. Это Кларенс, паж, с которым наш Уилли подружился, мечтая, как и он, явиться при дворе.

УИЛЛ. Сдается мне, какая-то здесь тайна.

МОЛЛИ. И, в самом деле, здесь явились феи.

УИЛЛ. Какие феи? Только струи света между деревьев в тени ветвей.

МОЛЛИ. А Оберон с Титанией?

УИЛЛ. Актеры!

МОЛЛИ. Ты хочешь разыграть меня?

УИЛЛ. О, нет! То водит нас любовь, как в детстве, за нос, в фантазиях с природой заодно, в цветах и пчелах, с пеньем птиц в кустах, мы в царстве фей!

МОЛЛИ. Прекрасно. Я согласна. Но Оберон с Титанией - актеры?

УИЛЛ. Здесь Англия среди морей и лета, здесь вся земля до Индии далекой и в небесах вселенная сияет, и тишина вечерняя, как память в нас воскресающая из всех времен, и шорох листьев, звон ручья, как песнь Орфея, отзвучавшая когда-то, и феи здесь, как первообразы...

МОЛЛИ. И все любовь? Здесь самое время разыграть сценку из «Венеры и Адониса», что мы с Уилли заучили. Это будет сюрприз для всех, но я тебе открылась, чтобы ты не судил нас строго.

Все собираются у опушки леса в ожидании чего-то... Из-за кустов выглядывают Анжелика, Франсис, графиня, сэр Томас, а с другого места сэр Чарльз Данверз, сэр Генри Лонг и другие; в лесу сбежалась и прислуга в ожидании чудес.

ГРАФИНЯ. Мы видели Оберона с Титанией, и фей, и эльфов целый рой, но то ведь были все-таки актеры, я думала...

ФРАНСИС. И мне казалось так, и я их не пугалась, лишь смеялась забавным шуткам развеселых эльфов, отнюдь не маленьких, скорее взрослых по возрасту и стати мужичков, но столь подвижных...

СЭР ТОМАС. Нет, видим мы не фей, пред нами нимфы, едва одеты, в туниках прозрачных...

ГРАФИНЯ. А кавалеры строгие у них, обросшие чуть шерстью и с копытцами...

АНЖЕЛИКА. Сатиры! Вид у них забавный. Боже! Едва одеты...

СЭР ЧАРЛЬЗ. Вовсе не одеты.

АНЖЕЛИКА. Куда они бегут? На праздник Вакха?

СЭР ЧАРЛЬЗ. Бежим и мы за ними.

КЛАРЕНС. Это сон!

Показываются граф Саутгемптон, Шекспир и другие. Они замечают сатира.

ГЕНРИ. Сатир? Проказник эльф предстал сатиром? С него ведь станется, когда коня изображать умеет в беге, с ржаньем, ну, прямо страх, несется на тебя, и нет спасенья...

УИЛЛ. Как во сне бывает.

АНЖЕЛИКА. Так мы все спим в лесу и видим сны?

УИЛЛ. Мы в Англии, а снится нам Эллада.

На опушке леса, освещенном закатными лучами, между тем как в лесу под купами деревьев воцарились сумерки, проступают две фигуры.

ФРАНСИС. Ах, что там? Свидание?

УИЛЛ. И в самом деле! Что я говорил вам? Там, на опушке, свет дневной сияет, когда у нас почти что ночь взошла. Там свет сияет красоты - богиня, как статуя ожившая, склонилась над юношей прекрасным, точно бог.

АНЖЕЛИКА. Ах, это представленье по поэме «Венера и Адонис»?

СЭР ЧАРЛЬЗ. Это сон. Саму Венеру кто сыграть сумеет, когда на сцену не пускают женщин, и роли их дают играть юнцам. А эта - столь прекрасна женской статью и женским ликом, что нежней цветов, и нет сомненья, женщина она.

СЭР ГЕНРИ ЛОНГ. Причем прекраснейшая из женщин!

СЭР ЧАРЛЬЗ. А с нею кто же? Тоже нет сомненья, прекраснейший из юношей - Адонис!

ГЕНРИ. Немая сцена? Или пантомима? Нет, поцелуям нет конца, хотя Адонис тщится вырваться из плена прекрасных рук и нежных губ богини, не странно ли, счастливейший из смертных и красотой блистающий, как Феб... Ах, нет, Венера что-то говорит.

ВЕНЕРА. Ты одарен такою красотою, милый мой, что мир погибнет, разлучась с тобой.

АДОНИС. Владычица! Мне рано на охоту, во сне нуждаюсь больше, чем в любви.

ВЕНЕРА. Успеешь, не спеши, у нас своя охота, влекущая на свете все живое. Меня порадуй милостью своею и сотни тайн любви узнаешь, как во сне.

АДОНИС. О, постыдись! Я юн еще, невинен...

ВЕНЕРА. Ты не Нарцисс безвольный, ты охотник, еще незрел? Но ждут тебя услады... не упускай мгновенья... будешь счастлив. Любовь взлетает в воздух, словно пламя, она стремится слиться с небесами! И жизнь моя весь день полна игрою... Любовь легка мне и светла. Ужель тебе она так тяжела?