Светлана Кармалита - Атака! Атака! Атака!

— Черепец, чего вы к ним вяжетесь? — позвал Плотников.

— А зачем они сказали, что у меня билет поддельный? — вдруг затараторил Черепец. — Я пришел в Дом флота, а они на моих местах сидят и заявляют — билеты поддельные… В двадцать втором ряду место шестнадцать и семнадцать, а они говорят — поддельные и девушке заявляют — извините, но налицо имеется тот факт, что ваш старшина освоил поддельные билеты…

Черепец давно и безнадежно был влюблен в вольнонаемную Марусю из хлеборезки, девушку высокую, полную и строгую, и об этой любви знал весь аэродром.

— А билет был не поддельный? — спросил Плотников и уютно затянулся огромной козьей ножкой.

— Товарищ гвардии майор, — сказал Черепец, — вы меня знаете, и я вас знаю. Разве вы можете подумать, что я делаю поддельные билеты?!

С какао и пирожками подошли Веселаго и Шорин.

— Что тут такое? — спросил Веселаго.

— Да вот Черепец подделкой билетов в Дом флота занялся, — сказал Плотников.

Фоменко закряхтел, обронил на штанину пепел и стал отряхиваться. Черепец побледнел, голос у него сделался тонким и сердитым, в глазах появилось тоскливое выражение.

— Мне вчера дали два билета на постановку в Доме флота, — он повернулся к Веселаго, постановка была «Собака на сене»… Я пришел вдвоем, а они на моих местах сидят и заявляют: «Извините, но ваш билет поддельный». Рожи во какие наели, только и знают — торпеда на подъем, проверить замок, торпеда готова по-боевому…

— Что у вас такое? — спросил Беспашко.

— Да вот Черепец освоил поддельные билеты в Дом флота, — ответил Веселаго.

Глаз у Черепца дернулся раз и второй, на лбу и на носу выступил пот.

— Отставить, — сказал Фоменко и первый захохотал.

Черепец поморгал и улыбнулся.

Дмитриенко все висел на зубах. Стараясь не нарушить равновесие, он осторожно поднял руку с часами, мученически скосил глаз на циферблат, другой был закрыт съехавшей пряжкой от ремня, но на самом громком взрыве хохота не выдержал, спрыгнул и побежал к курилке.

Подъехал открытый «виллис» с инженер-капитаном Гавриловым и маленьким полковником Курочкой — флагманским специалистом. Хотя и флагманский, он был тщедушный, в очках, и про него рассказывали, что он подрезает себе погоны.

Над Восточным аэродромом беззвучные и поэтому какие-то несерьезные одна за одной ушли в небо три белые ракеты.

— Первый звонок, товарищи, — Фоменко закряхтел, встал с лавочки, поздоровался за руку с инженерами. Пошли к самолетам.

— Воспитательница из детдома пишет — Игорешка мой чуть в бочке не утонул, — вроде ни к кому не обращаясь, сказал Гаврилов. — Хороший мальчик!

— Моряком будет, — ответил Фоменко.

— Пялицин, Черепец, — крикнул Плотников, — ознакомьте инженеров с пулеметными установками! Они пассажирами пойдут…

Было видно, как к КП подкатила большая машина командующего, и Мухин, шофер командующего, с двумя канистрами побежал к складу с горючкой. По взлетной полосе навстречу летчикам ползла цистерна, один краснофлотец качал, а второй разбрызгивал коротким шлангом мазут по взлетной полосе. Даже в сырую весеннюю погоду здесь приходилось бороться с мелкой песчаной пылью, которая, как дымовая завеса, поднималась при взлете. От мазута руки, лица техников, механиков и торпедистов всегда были темными, и сейчас летчики тоже прикрыли лица, кто шарфами, кто перчатками.

Пикап с какао и пирожками уезжал к столовой, его догонял аэродромный пес Долдон. Уходили с поля бензозаправщики, ветер от винтов гнал мелкую рябь по лужам, хотя и на заливе был ветер и было видно, как волна бьет в скулу маленький рейсовый катер.

Все шли вроде бы гурьбой, хотя на самом деле подстраивались к Фоменко. Была какая-то особая игра в том, что тридцатичетырехлетний комполка Фоменко — по возрасту самый старый и солидный здесь и даже на год старше командующего — может ходить вот так, слегка ссутулившись и загребая унтами, и дольше всех кашлять и долго сердиться, выйдя из столовой, и курить самую большую козью ножку, заправляя ее светлым абхазским табаком.

На вышку на краю поля поднимались маленькие фигурки.

Подполковник Курочка втянул голову и ловко как обезьяна полез в самолет Плотникова.

— Вот ваши наушники СПУ, — кричал ему Пялицин, — а я вот здесь, в ногах сяду.

— Торпеда готова по-боевому! — прокричали снизу.

— Пишите, не забывайте, — сказал Пялицин, устраиваясь на полу.

Все вокруг наполнилось воем и грохотом. От поднятых винтами брызг запотел плексиглас, спокойным деловитым голосом Плотников спросил по СПУ: