Александр Миндадзе - Смерть машиниста

— Каким же вас сюда ветром, а? — Помолчав, сосед спросил: — Что, собрались об этом писать?

— О чем об этом?

— Да стряслось тут на дороге… Не в курсе?

— В курсе, в курсе, — проговорил Малинин. Он отодвинул чай и, взглянув на соседа, который по-прежнему смотрел на него с дружелюбным любопытством, предложил: — Давайте мы— Герман… как вас?

— Просто Герман.

— Тут у меня есть кое-что. Вы как? — Он извлек из чемоданчика початую фляжку коньяка.

Выпили.

— Я сюда ехал по другому делу, — сказал, помолчав, Малинин. — В. том самом поезде, в первом вагоне. В командировку. Вообще-то занимаюсь экономическими вопросами, про подвиги не писал, не приходилось. Но тут, можно сказать, лично столкнулся… Вот именно столкнулся.

— С платформами, — пошутил сосед.

— Именно. Так что — давайте! — Малинин поднял стакан.

— За что мы?

— За жизнь, Герман, за жизнь… За что еще пить в моей ситуации?

— Я после выпивки храплю, учтите, — засмеялся сосед. — И что, здорово вас тряхнуло?

— Порядком.

— Много ездите, наверное.

— Да, приходится.

— Жена у вас заботливая, — вдруг заключил сосед.

— А что, видно?

— Видно.

— По рубашке?

— В том числе.

— Я вам открою секрет: рубашки я сдаю в прачечную «Снежинка», — засмеялся в свою очередь Малинин. — А вы прямо как следователь, честное слово!

— Тут не нужно быть следователем. Каждый человек при желании может развить свою наблюдательность… Ложимся?

Когда улеглись по койкам, сосед объяснил:

— Я случайно обратил внимание, как там у вас все уложено в чемодане, когда вы его открыли. Женская рука. Ошибся?

— Нет, правильно.

— Вот видите. Я и есть следователь. Как ни странно. Гасим свет? — И приподнявшись на койке, щелкнул выключателем. — Что, удивились?

— Нет…

— Хотите что-то спросить? Спрашивайте.

Малинин спросил:

— В командировке?

— Да, как видите.

— А по какому делу, если не секрет?

— А вот по этому, — сказал сосед. — По тому же, что и вы…

Утром Ермаков делал зарядку. Стоял босиком на коврике перед открытым окном, худощавый, жилистый, в длинных трусах и майке, и, громко сопя, с выражением сосредоточенности на лице выполнял упражнения. Малинин вышел из панной и остановился, разглядывая своего соседа. Сначала тот довольно долго приседал, наконец, хрустнув суставами, облегченно выпрямился и замер, потом развел руками, потом упал на коврик, стал отжиматься…

Тут послышался стук, дверь приоткрылась и в номер осторожно заглянул мужчина в очках.

— Извините, — пробормотал он, увидев Ермакова на полу.

— Что вы хотели? — спросил тот.

— Мне товарища Ермакова.

Ермаков молча поднялся, взял со стула свои спортивные штаны, не спеша натянул.

— Вы давайте — либо туда, либо сюда. И дверь поплотнее, сквозняк, — сказал он. — Так что вы хотели?

— Я врач Белоконь, — представился мужчина. — Был в том поезде, пытался оказать машинисту первую помощь…

— Вернее сказать, последнюю, — проговорил Ермаков.

— Меня просили задержаться до вашего приезда.

— Хорошо, подождите там.

— Скажите, смогу я сегодня уехать? Управимся до вечера?

— Не знаю, а что?

— Ну, я, собственно говоря, не рассчитывал… У меня здесь никаких больше дел…

— Вы не даете мне одеться, — сказал Ермаков.

— Хорошо, — кивнул мужчина. — Я подожду.

Он вышел. Ермаков, сидя на кровати, застегивал сандалеты. Потом поднялся рывком и с полотенцем на плече удалился в ванную. Оттуда сквозь шум воды донеслось пение. Со словами «а степная трава пахнет горечью» он появился вновь — свежий, источающий бодрость. Ловко, одним движением натянул тенниску, другим движением пригладил плешь на голове.

Тут в дверь снова постучали.

— Кто там? — сказал Малинин.

— Кто там? Ну? — вторил недовольно Ермаков.

Вошли сразу трос в милицейской форме.

— Ого, сколько вас! — удивился Ермаков.

Его бодро приветствовал пожилой милиционер.

— Герману Ивановичу! Давненько!

— Давненько, да.

Пожилой милиционер, а следом за ним двое других, помоложе, уселись на кровати.

— Вот такие у нас тут дела, видите, — вздохнул пожилой.

— Плохие дела, — согласился Ермаков. И спросил: — А что это вы с утра пораньше, Скворцов? Что вдруг за паника?

— Никакой паники. Кое-какие бумажки принесли.

— Ну давайте. Что там у вас?

— Заключение ведомственной комиссии, протокол осмотра…

— Протокол! Ох, а замусолили! — поморщился Ермаков и закрыл папку. — Ладно, разберемся.