Юрий Карагезов - Верблюжонок

— А знаете, кто это?

— Клоун!

— Волшебник из погорелого царства!

Девчонки кричали, смеялись, толкали друг друга, не замечая состояния Шемшат, на которую пристально смотрела Биби, оттягивая минуту мести за все, что принесла с собой Шемшат, отобрав у нее, Биби, власть и право заводилы в их комнате.

— Это ее отец! — показывает Биби рукой на Шемшат.

Девочки-маски поворачиваются к Шемшат, перестают смеяться, лишь только их маски веселы.

Шемшат уже успела взять себя в руки, усмехается.

— Это не мой отец, — как можно спокойнее и безразличнее говорит она.

Биби от такой наглой лжи даже задыхается, она хватает за руку Шемшат и силой возвращает к окну.

Пьяница невесть каким образом оказался на крыше маленького магазина-будки напротив детского дома, куда девчонки бегали полакомиться мороженым. Над дверями будки тускло горела лампочка-сигнал. Пьяница, балансируя на крыше, не выпуская цветы, все же падает, но чудом удерживается и вновь поднимается.

Шемшат, когда он поскользнулся, невольно хватается за подоконник и до боли сжимает руки — теперь она выдает свое волнение.

Пьяница что-то кричит, обращаясь к окнам дома.

Биби смотрит на Шемшат, смотрит на пьяницу, потом раскрывает окно, и до девочек долетает:

— Шатды! Шатды-джан! Доченька!

Эти слова, словно камень, ударили Шемшат, и она вся уже окаменела, а Биби в своей детской ярости, в мести, которая не знает милосердия, торжествует:

— Видишь! Это твой папочка, который погиб в горах! Он же пришел на свидание с тобой! Что же ты не идешь к нему?!

Девочки смотрят то на Биби, то на Шемшат.

Пьяница, увидев распахнутое окно, кричит:

— Шатды! Доченька! С Новым годом!

Он протягивает свой помятый и увядший букет, пробует что-то станцевать и, крепко топнув ногой, пробивает крышу, и сразу же раздается резкий звонок, начинает мигать дежурная лампочка, извещая, что на магазин-будку совершено нападение. Пьяница, как от назойливой мухи, отмахивается от громкого звонка.

— Хорошо, хорошо, не буду. Сейчас уйду

Он пытается выдернуть ногу, и это опять у него получается смешно. Девочки не выдерживают и начинают смеяться. Громче всех смеется Биби. Наконец пьяница выдернул ногу, но не удержался и упал, покатился по крыше вниз. Смех детей сменяется отчаянным визгом. Но и здесь пьянице повезло: он зацепился полой пальто за гвоздь и повис на нем. И девчонки вновь смеются. Только одна Тылла уже давно не смеется и все смотрит на Шемшат, из глаз которой катятся безмолвные слезы.

Вокруг будки уже собралась небольшая толпа, подъехала милицейская машина, поставили лестницу, а пьяница, дотянувшись ногой до лестницы, спихивает ее.

— Я сам, я сам сойду.

Старое пальто не выдерживает — слышится треск разрываемого материала.

Шемшат не выдерживает.

— Папа! Папочка! Не надо! — кричит она отчаянно и бежит из комнаты.

Она бежит по залу, где стоит елка, гремит музыка, радостно поют и играют дети. Бежит по лестнице, по которой вверх и вниз снуют детдомовцы в карнавальных костюмах.

На нее удивленно оглядываются, а Шемшат бежит и бежит. Распахивает двери и выбегает во двор. Отца уже посадили в машину. И еще более громкий крик пронзает эту предновогоднюю ночь:

— Папа! Папочка!

Машина, резко набирая скорость, трогается.

Шемшат срывается с места и бежит за машиной, которая все удаляется и удаляется по ночной улице. Но она бежит за машиной и уже не кричит, а шепчет:

— Папа! Папочка! Я с тобой! Только не надо пить! Я прошу тебя! Я хочу к тебе!

Девочки в масках стоят и смотрят из окна вниз. Они снимают эти веселые маски, и мы видим их погрустневшие лица и тоскливые глаза.

Биби тоже снимает маску — она плачет.

Гульяка — национальное украшение в виде круглой броши; туркменские девушки и женщины носят их на груди ближе к шее.