Эдуард Ходос: Еврейский синдром-2

…А тем временем над баррикадой у "Белого дома" вместе с бело-сине-красными флагами был вывешен и израильский флаг. Думаю, комментарии здесь излишни.

Я с большим интересом и волнением следил за августовскими событиями, хотя в тот момент и не совсем верно воспринимал ситуацию, как, впрочем, подавляющее число граждан СССР. Но, в отличие от остальных, мой интерес основывался не только на самом "путче", но и на личном участии в нем моего очень хорошего знакомого - члена Политбюро ЦК КПСС, секретаря ЦК по партийному строительству Олега Шейнина.

Я познакомился с ним в 1969 году на строительстве крупнейшего в мире Ачинского глиноземного комбината (как вы помните, именно за этот "лакомый кусочек" недавно вели борьбу не на жизнь, а на смерть еврейские финансовые "тузы" России). Мы вместе работали в тресте "Ачинскалюминстрой": Олег Семенович был заместителем управляющего треста по собственным силам, а я - инженером производственно-технического отдела, где координировал работу субподрядных организаций. Сдача комбината в эксплуатацию была приурочена к 100-летию В. И. Ленина, и как любое "датское" (т.е. к дате) наше строительство велось в "авральном" режиме - не дай бог, не успели бы! Поэтому все службы работали в постоянном контакте друг с другом. Наши отделы находились на одном этаже, мы с Шейниным ежедневно виделись и очень тесно общались.

Спустя много лет, в 1989 году, мы встретились в Москве на II съезде народных депутатов СССР, где я присутствовал в качестве гостя, а Олег Семенович, занимавший в то время пост первого секретаря Красноярского крайкома КПСС, - в качестве участника съезда. Кстати, позже мое близкое знакомство с Шейниным, уже ставшим к тому времени членом Политбюро, пытались использовать представители Хабада, чтобы вернуть себе библиотеку Любавичского Ребе, входившую в золотой фонд Государственной библиотеки им. Ленина. Они хотели, чтобы я обратился к Олегу Семеновичу и "по старой дружбе" аккуратно попросил его "надавить" на тогдашнего министра культуры Николая Губенко. (Надо сказать, что Губенко был категорически против изъятия любых книг из "Ленинки", справедливо считая ее культурным достоянием страны. Но бесноватые хабадники использовали позицию министра как предлог, чтобы обвинить его в антисемитизме.) Учитывая высокий пост Шейнина и его "специализацию" - на идеологии, - такое "давление" обязательно возымело бы действие и привело к принятию "правильного" решения. Обращаться к Шейнину мне не пришлось - просто не успел, помешал августовский "путч". Хотя после расправы над ГКЧП для решения "библиотечной проблемы" уже не требовалось ничьей протекции, "новая демократическая власть" сама старалась услужить черношляпникам. Хозяева и "гости" поменялись ролями…

Но вернемся к Олегу Шейнину, которому была отведена одна из ключевых ролей в событиях августа 91-го. Именно он возглавил делегацию от ГКЧП, передавшую требования комитета Горбачеву в Форосе. Кроме того, в те дни все местные партийные структуры получали документы с указаниями "сверху" за подписью Шейнина. От этих инструкций напрямую зависело принятие важных решений на местах. Поэтому значение фигуры Олега Семеновича Шейнина в событиях августа 1991 года трудно переоценить. Его в достаточной мере оценили и следователи, которые вели "дело ГКЧП": вместе с остальными "путчистами" Шейнин был арестован, отправлен в "Лефортово", а потом освобожден по амнистии вместе со своими соратниками…

Западные правительства, чья позиция решающим образом повлияла на "исход операции", сразу же заявили о непризнании происшедшей в СССР смены власти (перешедшей от Горбачева к ГКЧП) как "противозаконного и неконституционного путча". Наверное, вы обратили внимание, что я все время беру слово "путч" в кавычки. Конечно, это не случайно. Давайте разберемся, можно ли вообще в данном случае вести речь о "путче" - "а был ли мальчик?".

Термин "путч" подразумевает незаконность перемены власти. Но, смотря какой смысл вкладывать в понятие власти: ведь в августовских событиях участвовали не какие-то "полковники", а само высшее руководство СССР! На это обратил внимание и французский историк М. Геллер: "Трудно назвать "переворотом" ситуацию, в которой остается на месте вся структура государственной власти, кабинет министров в полном составе, вся структура партийной иерархии… Они всего-навсего выбрали одну из горбачевских линий, одну из множества, которые проводил президент…" ("Русская мысль", 23.09.1991 г.). Западный демократ Л. Баткин тоже считает, что здесь нельзя говорить о путче, ибо "заговорщиками были сами верхние структуры власти", это "не государственный переворот, а государственный поворот, то есть правящая верхушка решила… резко переложить румб" (радио "Свобода", 29.08.1991 г.).