Уолтер Айзексон - Инноваторы. Как несколько гениев, хакеров и гиков совершили цифровую революцию

Хуже того, как оказалось, страстное увлечение Шокли четырехслойным диодом не привело к желаемым результатам. Иногда разница между гением и тупицей определяется только тем, будут ли их идеи признаны правильными. Если бы оказалось, что диод Шокли имеет практическое значение, или если бы удалось включить его в интегральную схему, возможно, его опять сочли бы пророком. Но этого не произошло.

Ситуация ухудшилась после того, как Шокли со своими прежними коллегами Бардином и Браттейном получили Нобелевскую премию. Когда рано утром 1 ноября 1956 года Шокли позвонили, он поначалу решил, что это розыгрыш. Затем у него возникли зловещие подозрения, что есть люди, которые хотели бы лишить его Нобелевской премии. Он стал писать в Нобелевский комитет, пытаясь узнать, кто выступал против него. Этот запрос был отклонен. Но, по крайней мере, благодаря этому наступила передышка, напряженность ослабла, и было решено отпраздновать это событие. Прием с шампанским устроили в Rickeys.

Шокли все еще сторонился Бардина и Браттейна, но, когда они с семьями собрались в Стокгольме на церемонию вручения премии, атмосфера была сердечной. Глава Нобелевского комитета в своей речи подчеркнул, насколько важны оказались для изобретения транзистора комбинация таланта каждого из них и работа команды. Он назвал это «величайшим достижением дальновидности, изобретательности и настойчивости, проявленными как порознь, так и в команде». Поздно вечером Бардин и Браттейн выпивали в баре «Гранд-отеля», после полуночи туда зашел Шокли. Они практически не разговаривали шесть лет, но, отставив в сторону свои разногласия, пригласили его подсесть к их столику.

У вернувшегося из Стокгольма Шокли голова кружилась от успеха, но его ощущение надвигающейся опасности осталось тем же. В разговорах с коллегами он отмечал, что «пришло время» признать его заслуги. Атмосфера, по замечанию Ласта, «ухудшалась очень быстро», и скоро фирма начала напоминать «большой сумасшедший дом». Нойс сказал Шокли, что «чувство обиды» растет, но его предупреждение не возымело эффекта [324] .

Шокли не желал делиться лаврами, поэтому и атмосферу сотрудничества создать не удавалось. В декабре 1956 года, через месяц после вручения Нобелевской премии, его сотрудники написали статью, которая должна была быть направлена в Американское физическое общество. Шокли потребовал, чтобы и его указали как соавтора. То же самое происходило и при подаче большинства патентных заявок, представляемых его фирмой. Помимо этого, он настаивал, несколько противореча самому себе, что у каждого устройства есть только один истинный изобретатель, поскольку «требуется только одна вспыхивающая в голове электрическая лампочка». Другие участники, добавлял он, «просто помощники» [325] . Его собственный опыт работы в команде при создании транзистора должен был бы, казалось, излечить от подобных иллюзий.

Шокли конфликтовал не только с собственными подчиненными, но и со своим номинальным боссом и владельцем фирмы Арнольдом Бекманом. Когда Бекман прилетел на совещание, где обсуждалась необходимость контролировать расходы, Шокли удивил всех, объявив в присутствии всего руководства фирмы: «Арнольд! Если вам не нравится то, что мы здесь делаем, я могу забрать всю группу и получить поддержку где-нибудь в другом месте». Затем он выскочил из комнаты, оставив оскорбленного Бекмана наедине с сотрудниками.

Поэтому Бекман внимательно выслушал Гордона Мура, который позвонил ему в мае 1957 года, чтобы по поручению других обеспокоенных коллег изложить их претензии.

— Что-то у вас там пошло не так, правда? — спросил Бекман.

— Действительно, не так, — ответил Мур, уверив Бекмана, что ведущие сотрудники останутся, если Шокли уйдет в отставку [326] .

Мур предупредил, что и обратное справедливо: если Шокли не заменят на компетентного руководителя, сотрудники намерены уйти.

Примерно тогда Мур и его коллеги посмотрели фильм «Бунт на „Кейне“» [327]и начали плести заговор против своего капитана Квича [328] . Прошло несколько секретных встреч Бекмана с ведущими сотрудниками фирмы, во главе которых был Мур. Они разработали план, согласно которому Шокли отводилась роль главного консультанта без каких-либо руководящих обязанностей. Бекман пригласил Шокли на ужин и известил о грядущих изменениях.

Сначала Шокли хоть неохотно, но согласился. Он позволит Нойсу управлять лабораторией, а свои обязанности ограничит. За ним будет идейное руководство, он будет давать стратегические советы. Но затем он передумал. Не в характере Шокли было упускать бразды правления. Плюс к этому у него были сомнения относительно административных способностей Нойса. Он сказал Бекману, что Нойс не сможет быть «агрессивным лидером», что он недостаточно решителен. Доля правды в этой критике была. Шокли мог быть слишком напорист и тверд, но Нойсу, от природы расположенному к людям и готовому услужить, толика жесткости не повредила бы. Самая сложная задача для руководителя — уметь и принимать решения, и прислушиваться к мнению коллег, но ни Шокли, ни Нойс эталонами в этом смысле не были.