Яков Рубин - Наследники Мальтуса

Годы, когда был провозглашен этот лозунг, позже широко подхваченный мальтузианцами всех оттенков, характеризовались сдвигами не только в мировой демографической ситуации. Еще сильнее давали о себе знать изменения в экономической жизни буржуазного общества. Мальтузианство, как свидетельствует вся его история, чувствительно к такого рода изменениям. Оно активизируется и становится смелее, а лучше говоря, развязнее, когда обстановка обостряется. Конец 20-х годов ознаменовался для капитализма закатом временной его стабилизации, над ним сгущались тучи нового экономического потрясения. Мальтузианство не замедлило предложить свои услуги, которые в сущности своей всегда направлены на отвлечение внимания общественности от обостряющихся противоречий капиталистического строя и переключение его на проблемы демографические в их биологическом аспекте, то есть на проблемы, к капитализму будто бы не имеющие отношения.

Теперь это были услуги уже не только одиночек, но и коллективов. Примером такой «организационной» эволюции, которую претерпело мальтузианство, может служить конференция по народонаселению, состоявшаяся в Женеве в 1927 г. Даже сам выбор этого города в качестве места проведения конференции был помпезно разрекламирован ее устроителями: здесь в свое время впервые был переведен на иностранный язык трактат Мальтуса.

Конференция проходила под девизом неизменной верности мальтузианству. «Законы Мальтуса остались фактически непоколебимы»,— заявил первый докладчик. И далее один за другим поднимались на трибуну биологи. Таким порядком выступлений как бы подчеркивалось, что законы народонаселения кроются именно в биологии.

Этот тезис английский естествоиспытатель Эрнест Лидбеттер пытался развить в докладе «Наследственность, болезни и бедность». Он утверждал, что социальная неустроенность передается последующим поколениям вместе с хроническими недугами. Отсюда следовал вывод о закономерности решения проблем народонаселения через «естественный отбор». Ученый из Швеции Герман Линдборг, специалист по «расовой биологии», пространно говорил о биологической «первооснове» эволюции наций. Происхождение человека, настаивал он, важнее воспитания. И поэтому «расовая биология», как он убежден, должна стать отправным пунктом для политики народонаселения. «Классическое» мальтузианство закладывало здесь один из краеугольных камней в идеологию фашизма.

Ярким образчиком мальтузианства послевоенных лет является сочинение Уильяма Фогта «Люди! Призываю к спасению» (1960 г.). До этого Фогт обрел скандальную известность книгой «Путь к спасению» (1948 г.). По ее поводу было немало обстоятельных и исполненных справедливого гнева высказываний — в статьях, книгах, опубликованных у нас и за рубежом. Сочинение Фогта, появившееся в 1960 г., общественности известно в меньшей степени.

Начинается этот откровенно мальтузианский опус с тезиса о возникшей угрозе «страшной гибели миллионов и гибели мировой цивилизации». Люди доведены до отчаяния нищенским существованием. Дневной доход жителя африканской, азиатской, латиноамериканской страны по стоимости уступает пачке сигарет в США.

Фогт в данном случае говорил правду. Но при этом он умолчал о самом главном: такой уровень жизни вызван хозяйничанием капиталистических монополий в этих странах, отсталостью их хозяйства, общественных отношений. Фогт же во всем винит непомерный рост населения и призывает действовать немедленно, «сегодня вечером, именно сегодня» и решительно пресечь дальнейшее людское размножение. Но он ничего не говорит о необходимости решительных действий в борьбе с экономической отсталостью этих стран, о преобразовании уклада их жизни.

Фогт умиленно провозглашает право всех живых существ на жизнь. И не только на жизнь, но и на счастье. Как праведный христианин, он не может мириться с подменой права силой. Мы не знаем, коснулась ли при этом совести праведника судьба, скажем, 20 млн. его соотечественников-негров, в полной мере испытывающих на себе упомянутую подмену, но во всяком случае для него неоспоримо, что право на счастье имеют все и даже не только люди, подчеркивает он, но и другие живые существа — «от одноклеточных до обезьян».

Но возможность достижения счастья, сетует Фогт, ограничена возможностью прокормиться. И тут выявляются «лишние» существа. Единственное, что природа может в этом случае сделать, это убрать лишних. При этом ей совершенно безразлично, кто оказался таковым— он, Фогт, или какая-нибудь пичуга: природа беспристрастна и, следовательно, справедлива. Следовательно, справедлива и смерть человека от голода. Она, по словам Фогта, не такая уж скверная штука, поскольку в условиях перенаселенности позволяет делать счастливыми других людей.