Джузеппе Боффа - СССР - от разрухи к мировой державе. Советский прорыв

Да и в те месяцы 1928–1929 гг., на протяжении которых споры о коллективизации становились все более напряженными, не было никаких резких отходов в сторону от этого ориентира. Бухаринцы предчувствовали, что дело придет к этому, но сталинское течение отрицало такую возможность. В существе своем курс не был изменен и на XVI партконференции в апреле 1929 г., хотя на ней и ощущался куда более сильный нажим в пользу сокращения сроков процесса. Конференция постановила, что за годы пятилетки 5–6 млн. дворов, то есть примерно 20 % крестьянских семей, должны быть объединены в предприятия социалистического типа. Задуманы они были как крупные хозяйства с обширными угодьями. Что касается зерновой проблемы, то главная роль в ее решении отводилась совхозам: предполагалось, что эти государственные хозяйства смогут с помощью техники освоить огромные пространства залежных земель.

Стимулы, призванные побудить крестьян к вступлению на новый путь, должны были быть разными. Развитие кооперации, в том числе и в самых простых ее формах, еще отнюдь не сбрасывалось со счета; да к тому же она приобрела к этому времени уже большое распространение. Немалые надежды возлагались на так называемую контрактацию – систему договоров, заключаемых государственными закупочными органами с сельскими кооперативами или сообществами; получая кредиты или определенные услуги, эти последние гарантировали сдачу государству зерна или других продуктов. Однако в роли самого важного рычага неизменно выступала механизация, распространение современной агротехники. Речь шла и о химических удобрениях, но прежде всего о машинах, обобщающим символом которых служили первые «тракторные колонны». Выезд таких колонн – обычно из совхозов, и в первую очередь для обработки полей тех крестьян, которые объединили свои наделы, – обставлялся с большой торжественностью. Дебаты на XVI партконференции были весьма жаркими: доклад Калинина, носивший еще сравнительно осторожный характер, вызвал многочисленные критические возражения с более крайних позиций. Как бы то ни было, почти все ораторы исходили из незыблемости сочетания «коллективизация – трактор». Два знаменитых ученых – Вавилов и Тулайков – были специально приглашены на трибуну, чтобы рассказать делегатам о научных предпосылках современного сельского хозяйства.

Тем временем напряженность в деревне, вызванная вторым подряд кризисным годом в области хлебных заготовок, продолжала нарастать. Государственные хлебозаготовительные меры и порождаемое ими сопротивление представляли собой лишь один из аспектов кризиса, правда такой, в котором концентрировались и все остальные. Борьба окрашивалась в зловещие тона: убийства и другие проявления насилия множились от месяца к месяцу. Споры на XVI партконференции в первую очередь велись по вопросу о том, можно ли разрешить кулакам вступать в коллективные хозяйства. В самом деле, наступление на кулачество было не только экономическим, но и политическим. Намерение поэтому – так признается теперь в исторических работах – состояло в том, чтобы продемонстрировать середняку, что индивидуальный путь к достатку (ради чего он и стремился выбиться в кулаки) для него закрыт. Перед ним как бы ставилась глобальная альтернатива, состояла она, если обозначить ее обобщенно, в выборе двух путей, которые так или иначе вели к крупному хозяйству: один, стихийный путь, был капиталистическим, другой – социалистическим. Первый путь блокировался во имя идеалов революции на том основании, что капиталистическое развитие деревни не смогло бы долго сосуществовать с социалистической индустрией, не угрожая поглотить ее. Но у русского крестьянина – в силу самой отсталости деревни – сохранялся еще третий путь, его собственный Путь отступления: возврат почти что к натуральному хозяйству, лишь бы оно было в состоянии прокормить его. Под нажимом власти кулак или крестьянин, у которого только-только начинал появляться достаток, стремились отделаться от своего инвентаря и имущества, например продать их, в надежде сохранить деньги в кубышке до лучших времен. Посевные площади сокращались. Городской рынок получал все меньше продуктов. Советское правительство лицом к лицу сталкивалось с серьезной, быть может, непоправимой опасностью упадка производительных сил деревни в таких же масштабах, в каких это произошло во время гражданской войны.

Первое ускорение хода коллективизации произошло летом 1929 г. К 1 июня в колхозах было около 1 млн. дворов, 3,9 %. К первым числам ноября процент повысился до 7,6. Это было много. Начались все более настойчивые разговоры о деревнях, районах и даже областях «сплошной» коллективизации. Но большинство вступивших продолжало оставаться бедняками, то есть теми, кто меньше рисковал. Середняки в колхозах по-прежнему составляли явное меньшинство.