Игорь Смирнов - Превращения смысла

Nancy J.-L. Une pensée finie. Paris, 1990. P. 12 ff.

См. подробно: Kingdon J. Self-Made Man and his undoing. London, 1993.

Ср. «техномагию» в советской литературе: Григорьева Н. Anima laborans. Писатель и труд в России 1920—30-х годов. СПб., 2005.

По поводу зачисления некоторых ученых в «правые» (как говорили в 1920-е годы) формалисты нет единого мнения. Г.А. Левинтон опротестовал (изустно) отнесение к таковым Томашевского. Вот что тот писал в статье «Формальный метод (Вместо некролога)», опубликованной в сборнике «Современная литература» (Л.: Мысль, 1925): «Можно не знать, что такое электричество, и изучать его <���…> При изучении явлений вовсе не нужно априорное определение сущностей. Важно различать его проявления и опознавать их связи. Такому изучению литературы посвящают свои труды формалисты» (С. 148). Как явствует из приведенной выдержки, Томашевский апологетизировал сциентизм в его несходстве с философским дискурсом. Эта апология далека от того провозглашения искусства вовсе не эссенциальным, которое было типичным для «левого» формализма.

Якобсон Р. Избранные работы. М., 1985. C. 222—230.

Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1977. C. 100.

Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. C. 257; подчеркнуто в оригинале; все дальнейшие подчеркивания принадлежат цитируемым авторам.

Тынянов Ю. Проблема стихотворного языка. Статьи. М., 1965. C. 128.

Жирмунский В. Теория стиха. Л., 1975. C. 8. Все же показательно, что Жирмунский не задержался навсегда на этой дефиниции и на склоне лет обратился в 1966 году к изучению такой промежуточной формы, как ритмическая проза.

Эйхенбаум Б.М. Сквозь литературу. Сборник статей. Л.: Academia, 1924. C. 152; ср.: Smirnov I.P. Оппозиция стихи/проза в литературоведческой концепции Б.М. Эйхенбаума // Revue des Études Slaves. T. 57. Fasc. 1. B.M. Èjxenbaum. Paris, 1985. P. 105—112.

Первым, кто окрестил опоязовцев «нигилистами», был М.М. Бахтин ( Медведев П.Н. Формальный метод в литературоведении. Критическое введение в социологическую поэтику. Л., 1928. C. 85—90). Под «нигилизмом» понимался при этом «апофатический метод» в формалистском анализе «поэтического языка» (Там же. C. 126—142). Нельзя, однако, согласиться с тем, что определения, которые ОПОЯЗ давал художественному слову, страдали негативизмом. Они были утвердительными, отрицалось же то, что не отвечало «установке на выражение», «затрудненности формы» и прочим понятийным новшествам, вводимым в научный обиход.

Heidegger M. Nietzsche: der europäische Nihilismus // Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd. 48. II. Abteilung: Vorlesungen 1923—1944. Frankfurt am Main, 1986. S. 13.

Смирнов И.П. Психодиахронологика. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. М., 1994. C. 106—114.

Sloterdijk P. Kritik der zynischen Vernunft. Bd. 1. Frankfurt am Main, 1983. S. 203 ff.

Писарев Д.И. Литературная критика: В 3 т. Л., 1981. Т. 2. C. 47. Писарев на кинический манер упрекал платонизм за то, что тот подозревал зло в материи («Идеализм Платона», 1861).

К истории термина ср., например: Савчук В. Время нигилизма // Судьба нигилизма. Эрнст Юнгер, Мартин Хайдеггер, Дитмар Кампер, Гюнтер Фигаль / Под ред. Г. Хайдаровой. СПб., 2006. C. 188—205 (165—220); к авторефлексии нигилизма во второй половине XIX века ср.: Корчинский А. Нигилизм: критика или кризис? // Кризисы культуры и авторы на границе эпох в литературе и философии / Под ред. С. Гончарова и др. СПб., 2013. C. 154—165.

Одну из возможных реконструкций в этой области предложил Эльмар Холенштайн, сопоставивший лингвистические взгляды Якобсона с феноменологией Гуссерля: Holenstein E. Roman Jakobson’s Approach to Language. Phenomenological Structuralism (1974) / Transl. by C. Schelbert, T. Schelbert. Bloomington; London, 1976. P. 2 ff, 47 ff. Позднее смыкание формальной школы с феноменологией многократно обсуждалось в научной литературе.

К аристотелизму формальной школы ср.: Hansen-Löve A.A. Der russische Formalismus. Methodologische Rekonstruktion seiner Entwicklung aus dem Prinzip der Verfremdung. Wien, 1978. S. 24—28.

Не исключено, что Шкловский читал Бруно, ставшего модным в России в 1900—1910-е годы, и именно у него перенял представление о мыслеформах – ср.: «…мысли в литературном произведении не представляют собой содержания, а <���…> создают его форму» ( Шкловский В. Литература и кинематограф. Берлин, 1923. C. 16). Впоследствие Шкловский, ревизуя опоязовские догматы, вывернет наизнанку то положение своей теории, которое ощутимо напоминало ход рассуждений Бруно: «Форма, вероятно, – это не превращение формы в содержание, а преодоление содержанием формы» ( Шкловский В. Поиски оптимизма. М.: Федерация, 1931. C. 14—15).