Мохандас (Мохандус) Карамчанд Ганди - Революция без насилия

Отправляясь в Дели, я твердо решил переговорить с вице-королем о мусульманах. Вопрос о халифате тогда еще не вылился в те формы, какие он принял позднее.

В Дели возникло новое затруднение для моего участия в конференции. Динабандху Эндрюс поднял вопрос о моральной стороне моего участия в военной конференции. Он рассказал мне о разноречивых сообщениях, появившихся в английской прессе относительно тайных договоров между Англией и Италией. Можно ли мне участвовать в конференции, если Англия заключает тайные договоры с другой европейской державой? – спрашивал мистер Эндрюс. Я ничего не знал об этом, но слов Динабандху Эндрюса было вполне достаточно. Я обратился к лорду Челмсфорду с письмом, в котором разъяснял причину своих колебаний относительно участия в конференции. Вице-король пригласил меня, чтобы обсудить этот вопрос. Я долго беседовал с ним и его личным секретарем м-ром Маффи. В конце концов я согласился принять участие в конференции. Вице-король выдвинул следующий довод:

– Вы, я полагаю, не думаете, что вице-король Индии в курсе всего, что предпринимает британский кабинет министров? Я не думаю, да и никто не думает, что британское правительство непогрешимо. Но если вы согласны с тем, что империя в целом является поборницей добра и что Индия в общем выиграла от связи с Англией, то не считаете ли вы, что обязанностью каждого индийского гражданина является оказание помощи империи в трудный час? Я сам читал в английских газетах о тайных договорах. Смею вас уверить, что знаю не более того, что сообщалось в газетах. Вы же, конечно, имеете представление об «утках», которых так много появляется в печати. Неужели, лишь основываясь на газетной заметке, вы откажетесь помочь империи в такой критический момент? По окончании войны можете предъявить какие угодно моральные требования и бросить нам любой вызов, но, пожалуйста, после войны, а не теперь.

Аргумент этот не был новым. Мне же он показался новым благодаря форме и обстоятельствам, при которых был изложен, и я согласился принять участие в конференции. Что касается требований мусульман, то о них я решил написать вице-королю.

Итак, я принял участие в конференции. Вице-король считал весьма важным, чтобы я высказался в поддержку резолюции о вербовке. Я попросил разрешения говорить на хинди-хиндустани. Вице-король согласился, но предложил, чтобы я говорил также и по-английски. Но я не собирался произносить речь. Я произнес всего одну фразу:

– С полным сознанием своей ответственности я прошу поддержать эту резолюцию.

Со всех сторон на меня посыпались поздравления по случаю того, что я выступил на хиндустани. Это был, говорили мне, первый случай, когда на подобном заседании говорили на хиндустани. Поздравления эти, равно как и открытие, что я первым говорил в присутствии вице-короля на хиндустани, больно задели мою национальную гордость. Я весь ушел в себя. Какая трагедия для страны, что ее язык объявлен «табу» на заседаниях, происходящих в этой же стране, в работе, имеющей непосредственное отношение к этой стране, и что речь, произнесенная на хиндустани случайным лицом вроде меня, может даже вызвать поздравления! Подобные инциденты лишь свидетельствуют о том, до какого положения мы низведены.

Единственная фраза, которую я произнес на конференции, имела для меня большое значение: Я не мог забыть ни самой конференции, ни резолюции, которую поддержал. Будучи в Дели, я должен был сделать еще одно дело – написать вице-королю письмо. Это было для меня не так просто. Я понимал, что в интересах правительства и народа обязан объяснить, как и почему я принял участие в конференции, и четко изложить, чего народ ждет от правительства.

В письме я выразил сожаление, что на конференции отсутствовали такие лидеры, как Локаманья Тилак и братья Али, затем изложил минимальные политические требования народа, а также требования мусульман в связи с положением, создавшимся во время войны. Я попросил разрешения опубликовать это письмо, и вице-король охотно дал свое согласие.

Письмо надо было отправить в Симлу, куда вице-король уехал тотчас после конференции. Для меня письмо это имело большое значение, а отправка его по почте затянула бы дело. Я хотел сэкономить время, и в то же время мне не хотелось пользоваться случайной оказией. Нужен был человек с чистой душой, который доставил бы письмо в резиденцию вице-короля и лично вручил бы его. Дина-бандху Эндрюс и патрон Рудра рекомендовали мне пастора Айрленда из Кембриджской миссии. Он согласился доставить письмо при условии, что ему разрешат прочесть его и оно покажется ему справедливым. У меня не было возражений, поскольку письмо не носило личного характера. Он прочел, письмо ему понравилось, и он согласился доставить его. Я предложил деньги на билет во втором классе, но он отказался, так как привык путешествовать в общем вагоне. Так он и сделал, хотя ехать надо было целую ночь. Его простота, прямодушие и откровенность покорили меня. И письмо, доставленное чистосердечным человеком, принесло, как я и думал, желаемые результаты. Оно успокоило меня и прояснило мне дальнейший путь.