Валерия Башкирова - Герои 90-х. Люди и деньги

Именно такой и только такой человек мог возглавить (и возглавил, и возглавляет) новых русских коммунистов, мог вести (и ведет) их от победы (на парламентских выборах) к победе (на президентских, которую одержали не они). Последовательно и неуклонно тов. Зюганов борется с антикоммунизмом — начиная с подписания им еще в 1991-м “Слова к народу”, благодаря чему он вовремя и принципиально отмежевался от своего перестроечного начальства в ЦК, и вплоть до текущего момента, когда он прилагает огромные усилия для борьбы против недееспособного президента, способного лишь на одно: запретить КПРФ. И запретил бы ведь, если бы не мудрая политика тов. Зюганова: “Крик «Вперед!» — два шага назад”.

Вот почему именно тов. Зюганов много лет и ведет за собой коммунистов России куда надо: к очередным выборам думского большинства, к свержению существующего конституционного строя законным путем, к восстановлению Советского Союза в границах ныне суверенных государств, к общественной собственности на средства неконкурентоспособного производства, к колхозному изобилию и плановой экономной экономике. Вот почему именно тов. Зюганов был, есть и будет лучшим и талантливейшим вождем коммунистической партии нашей эпохи, эпохи завершения перехода от социализма к его высшей стадии — разбойничьему, дикому, компрадорскому капитализму. Тов. Зюганов верен принципам: линия партии колеблется вместе с ним, как завещал ему великий Ленин, классовая борьба по мере продвижения к очередным выборам обостряется, как учил его тоже великий Сталин, социализм по-прежнему легче строить в отдельно взятой стране, поскольку всех не одолеешь… И поскольку он верен, он и всесилен: тов. Зюганов сильнее всех, кто слабее его».

Борис Немцов, служивший в 1997–1998 годах первым вице-премьером, некогда считался преемником Бориса Ельцина. Он первым стал называть первого президента чуть ли не в глаза «царем». Впрочем, на посту вице-премьера Немцов мало чем отличился. Запомнился его призыв пересадить чиновников на отечественные автомобили и клубный пиджак с белыми брюками, в которых Немцов встречал Гейдара Алиева, прилетевшего в Москву с официальным визитом. С тех пор, правда, Немцов сумел набрать политический вес, стал одним из самых ярких думских ораторов. Но именно яркость, пожалуй, оставалась его главной политической чертой.

Так же, как и у Ирины Хакамады. В середине 1990-х она была настоящей звездой. В ней переплетались, конфликтовали и уживались в истинно гегелевском (или неотъемлемо женском) единстве и борьбе светскость и академизм, рыночный либерализм и государственная расточительность, политический гламур с графоманским конъюнктурным мейнстримом.

О политике она могла рассуждать так: «Выборы всегда обман. Женщины хотят, чтобы их обманывали отдельно. В этом справедливость! И виноваты в этом сами женщины. Они не заявляют свою волю и не торгуют своими голосами. Политическая борьба — это та же борьба за рынок. Должен быть товар, предложение и спрос. Но пока ничего не получается. Нет рынка на женские голоса…» Или так: «Наша политика стала абсолютно неэмоциональной. Люди больше не могут видеть политиков на экране телевизоров, которые произносят неискренние слова и при этом хотят, чтобы им верили. Честный политик, чтобы достучаться до сердец молодежи, обязан подключать эмоции. Музыка помогает». Или вот так: « Я хочу быть царицей. И дать каждому то, что ему надо. Тогда народ возлюбил бы меня, и я стала бы не избранной, а всенародно любимой». В 1995 году журналом Time Ирина Хакамада была названа «Политиком XXI века» в числе 100 наиболее известных женщин мира. По результатам социологических опросов в 1997–1999 годов названа «Женщиной года», и в 1999 году уверенно победила в этой номинации.

Время расцвета молодых политиков совпало с утверждением в политическом лексиконе понятия «семья». О семейственности впервые заговорили в середине 1990-х годов, причем речь тогда шла не о некоей группе лиц как о политической группировке, а о стиле президентства Бориса Ельцина: первый президент России в своей работе опирался на узкий круг доверенных людей, вход в который чужакам, как тогда казалось, заказан. Причем в этот круг включались самые разные люди с самыми разными интересами и пристрастиями: в него входили, например, телохранители-силовики Коржаков с Барсуковым и помощники-демократы Илюшин с Костиковым. И никому в голову не приходило называть их единой силой. Это были даже не сводные, а скорее, приемные «братья» и «сестры», разными путями оказавшиеся на том историческом этапе в ближайшем окружении «главы семейства», которого члены этого окружения уже тогда в разговорах друг с другом по-простецки называли «дедом».