Федор Лукьянов - Мир на взводе - пружина разжимается

Как это ни парадоксально, во многих слоях немецкого общества многие изначально выступали против ЭВС, но в итоге эта структура обеспечила воплощение в жизнь модели экспортного меркантилизма, тем самым усилив экономическую мощь Германии.

С конца 1990-х гг. немецкий капитал активно сокращал издержки и проводил меры жесткой экономии. Эти инициативы были тесно связаны с экспортной деятельностью и стратегией по содействию прямым иностранным инвестициям. При создании цепочки поставок Германия – Центральная Европа была охвачена вся территория Центральной и Восточной Европы, что стало залогом глобальной конкурентоспособности экспортной модели Германии. Вхождение в ЕС ряда новых стран с 2004 г. обеспечило более надежную институциональную и правовую основу для создания такой зоны под эгидой Берлина.

После воссоединения двух Германий в стране была проведена серия реформ, в результате чего снизились затраты на рабочую силу на единицу продукции. Согласно предложенной Герхардом Шредером программе реформ «Повестка 2010», пособие по безработице и объем социальной помощи были сокращены, что нарушило установившуюся в послевоенный период восстановления связь между экспортным ростом, увеличением зарплат и развитием внутреннего рынка. Рост экономики Германии находится в структурной зависимости от зарубежного спроса. По валовой стоимости экспорта она уступает лишь Китаю, и то не намного. Кроме того, профицит счета текущих операций составляет почти 3 %, что является самым высоким показателем в истории финансовых рынков. Этим во многом и обусловлен кризис еврозоны.

В силу существования ЭВС другие страны еврозоны не могут девальвировать свои валюты для повышения конкурентоспособности по отношению к немецкой марке, как это бывало до 1992 г. и может быть – в случае распада еврозоны. Таким образом, экспортная стратегия Германии является одновременно причиной и следствием стагнации, поскольку страны с дефицитом вынуждены проводить внутреннюю девальвацию. То есть использование евро стало для Германии политикой решения своих проблем за счет других, при этом в первую очередь заплатить пришлось немецким трудящимся.

Банковский кризис 2009 г. начался на фоне сохранения неравномерности развития европейских стран, которая была присуща им со времен распада Бреттон-Вудской системы. Изначально членство в ЭВС считалось защитой стран-должников от валютных кризисов, поскольку позволяло искусственно сохранять стоимость заемных средств на низком уровне. В то же время, как было отмечено ранее, членство в еврозоне лишает стран-участниц возможности провести девальвацию курса нацвалюты для повышения конкурентоспособности.

В Португалии, Италии, Ирландии, Греции и Испании наблюдался стремительный рост задолженности из-за структурного дефицита счета текущих операций, обусловленного ростом сальдо торгового баланса Германии. Соответственно росли и риски банков Германии и других крупнейших стран еврозоны. К примеру, бывший глава Бундесбанка Карл Отто Пель охарактеризовал пакет мер по спасению экономики Греции следующим образом:

«Речь шла о защите от списания долгов немецких, и в особенности французских, банков. В день согласования пакета мер по спасению экономики Греции, стоимость акций французских банков выросла на 24 %… Становится понятно, для чего это было сделано: для спасения банков и богатых греков».

По мере роста разницы между ставками по облигациям Германии и периферийных стран еврозоны последние стали вводить меры жесткой экономии. Таким образом, банки получили доступ к государственному финансированию, однако за эти чрезвычайные выплаты приходилось платить по запредельным ставкам.

С 2010 г. был принят ряд программ для спасения экономик стран-должников. Кульминацией этих инициатив стало сделанное в июле 2012 г. председателем ЕЦБ Марио Драги заявление, в котором он пообещал «сделать все возможное» для предотвращения роста ставок по облигациям. Избежать полномасштабного кризиса, объявления дефолтов и выхода стран-должников из еврозоны удалось за счет обобществления значительной части корпоративного долга. Однако меры жесткой экономии, которыми сопровождалась реализация программ спасения экономики, привели к углублению кризиса и его распространению за пределы финансового сектора на реальную экономику и общество в целом.

Продолжение такой политики обрекает страны на аутсайдерство и годы стагнации. Греция смогла добиться профицита бюджета в 2014 г. за счет комплекса жестких либеральных реформ, в результате которых объем экономики сократился в 2008–2013 гг. на 23,5 %, а инвестиции просели на 58 %. По состоянию на конец 2014 г. уровень безработицы составлял 27 %, а среди молодежи она достигала 60 %. Программа спасения экономики Греции и продажа новых выпусков облигаций позволили привлечь дополнительные средства по относительно высокой ставке, в результате чего долговая нагрузка и соотношение долга к ВВП продолжили расти. При этом системное решение проблем найдено так и не было. Совокупный долг Греции составлял в апреле 2014 г. 320 млрд евро и продолжал расти. В 2013 г. объем экспорта из Греции в абсолютном выражении снизился.