Петр Черкасов - Шпионские и иные истории из архивов России и Франции

17 октября стал последним рабочим днем Павла Дмитриевич в качестве посла в Париже. В этот день он составил два донесения и одно письмо, отправленное с курьером в Петербург. Письмо было адресовано императору Александру. В нем говорилось:

Ваше Императорское Величество,

С чувством глубочайшей признательности я имел счастье получить Всемилостивейший рескрипт, которым Вашему Величеству благоугодно было принять мою просьбу об увольнении от должности Вашего Величества Посла при Императоре французов.

Во исполнение Высочайшей воли я представил отзывные Вашего Императорского Величества грамоты, слагающие с меня звание Посла.

Принужденный состоянием здоровья прекратить служебную деятельность, которой я посвящал доныне все свои силы и помышления, я не престану хранить в своем сердце память о милостях Вашего Величества и Ваших Царственных Предшественников.

Да благословит Всевышний попечения Ваши, Государь, о благе подвластных Вам народов! Да упрочит великое дело, столь искренно желанное Вашим Державным Родителям, и столь счастливо совершенное Вами, и да утвердится навсегда благоденствие обновленной Вами России!

С благоговением и беспредельною преданностию имею счастие быть

Две депеши были адресованы князю Горчакову. В первой министр был проинформирован о прощальной аудиенции посла у Наполеона III и о передаче последнему отзывных грамот 237. Во второй депеше Киселев давал краткие, исключительно лестные, аттестации сотрудникам своей дипломатической миссии в Париже, а также консулам и вице-консулам, работающим в столице Франции и в других городах – Марселе, Бордо и Гавре.

В тот же день граф Киселев сердечно простился с дипломатами, а поутру 18 октября покинул посольскую резиденцию на Фобур-Сент-Оноре, где провел более шести лет. Карета доставила его на приобретенную им квартиру в один из респектабельных кварталов Парижа. Здесь он проведет последние десять лет жизни, продолжая живо интересоваться европейской политикой и, конечно же, тем, что происходило на его родине. Где-то здесь же, в Париже, доживала свой век и его бывшая, давно забытая им супруга. София Станиславовна переживет Павла Дмитриевича всего на два года. Она умрет в бедности, лишившись средств вследствие неискоренимого пристрастия к азартным играм.

В своей парижской квартире время от времени Киселев принимал немногих оставшихся старых друзей, членов императорской семьи и других гостей из России. Среди последних были и либеральные сподвижники Царя-Освободителя, видные деятели Великих реформ, включая двух именитых племянников Киселева – Дмитрия и Николая Милютиных. Первый, генерал-адъютант Е. И. В., с 1861 года был военным министром России, второй – статс-секретарем.

Анализируя на покое течение европейской политической жизни, Павел Дмитриевич чувствовал грядущие крупные перемены, сумев даже заглянуть за пределы XIX столетия. «Я убежден, – записал он в дневнике 9 ноября 1866 года, – что наступят большие перевороты в свете и что социальное возрождение изменит в течение XX века настоящее положение дел» 238. Задолго до Сентябрьской революции 1870 года он предсказал падение режима Наполеона III 239.

Граф Киселев умер в Париже 14/26 ноября 1872 года в возрасте восьмидесяти четырех лет. Он завещал похоронить его на кладбище Донского монастыря в Москве, что и было исполнено.

Иностранных дипломатов, в частности французских, всегда поражало в России сакральное отношение простого народа к особе царя, наделявшегося народным сознанием всеми возможными добродетелями, включая отеческую строгость («с нами, мол, иначе нельзя»). При этом царские чиновники, особенно на местах, почти всегда и везде ассоциировались в том же сознании с несправедливостью и алчностью («царь-то хорош, да бояре плохи»).

С другой стороны, и царская власть по крайней мере с 1613 года, со времен легендарного Ивана Сусанина, видела в народе самую верную свою опору, что бы ни утверждала марксистская историческая наука с ее «классовым подходом». Вера царей в «свой народ» лишь укрепилась, пройдя череду дворцовых переворотов, устраивавшихся дворянской верхушкой после смерти Петра I вплоть до воцарения Александра I.

Непонятный для рационально-скептического сознания европейских наблюдателей характер взаимоотношений царя и народа в России отмечали многие иностранцы.