Петр Черкасов - Шпионские и иные истории из архивов России и Франции

На протяжении восьми последующих месяцев, пока шло следствие, власти старались предельно ограничить информацию по этому таинственному делу, что порождало самые невероятные слухи. Кое-что прояснилось лишь к концу декабря 1849 года, когда Военный суд вынес приговор двадцати обвиняемым, чьи имена получили наконец огласку. Как известно, 15 человек (и среди них 27-летний литератор Федор Михайлович Достоевский) были приговорены к смертной казни, а остальные – к различным срокам каторжных работ и иным наказаниям. Известно также, что император Николай I заменил расстрел каторгой, о чем приговоренные узнали лишь за минуту до приведения приговора в исполнение, когда, с завязанными глазами они стояли привязанными к столбам в мучительном ожидании выстрелов.

Покров тайны над этим делом сохранялся вплоть до конца царствования Николая I и лишь с восшествием на престол Александра II начал постепенно подниматься. Однако потребовалось несколько десятилетий для того, чтобы дело Петрашевского предстало во всей своей исторической полноте. К настоящему времени оно уже досконально изучено историками 136, и вряд ли нас могут ожидать здесь большие открытия. Ну, разве что какие-то новые, неизвестные ранее свидетельства современников.

Одно из такого рода свидетельств, принадлежащих дипломатам из посольства Франции в Санкт-Петербурге, служившим там в 1849 – 1850 годах, я обнаружил в Архиве МИД Франции в Париже. Но прежде чем представить их, напомню суть дела Петрашевского.

В 1845 году выпускник Царскосельского лицея, а к тому времени уже титулярный советник, чиновник Министерства иностранных дел Михаил Васильевич Буташевич-Петрашевский (кстати, крестник самого Александра I) организовал в своем доме кружок единомышленников, почитателей европейской философии, преисполненных побуждениями о народном благе. Здесь регулярно, по пятницам, собирались действующие и отставные офицеры (среди последних – упоминавшийся уже Ф. М. Достоевский, инженер-поручик, начинающий литератор), сослуживцы и коллеги хозяина дома, министерские чиновники, студенты и кандидаты столичного университета, «неслужащие дворяне», писатели (в том числе М. Е. Салтыков-Щедрин) и другие лица, живо интересующиеся социально-политическими вопросами.

«На пятницах» у Петрашевского обсуждались идеи французских социалистов-утопистов. Наибольшей популярностью пользовались произведения Шарля Фурье. В доме руководителя кружка была богатая библиотека запрещенной литературы, представленная сочинениями Ш. Фурье, А. Смита, Л. Фейербаха, Ж. Сисмонди, Л. Блана, П. Ж. Прудона, К. Маркса и Ф. Энгельса.

Постепенно интерес участников кружка и приглашаемых «на пятницы» гостей переместился с философско-умозрительных вопросов в область актуальной политики. Их собрания приобретали все более революционную направленность. Все чаще звучали призывы к ликвидации крепостного права и самодержавия, велись дискуссии о предпочтительности республики перед конституционной монархией. Наиболее радикально настроенные члены кружка (в частности, 28-летний курский помещик Николай Спешнев) выступали даже за немедленную подготовку крестьянского восстания, однако они не были поддержаны большинством.

Участники «пятниц» не подозревали, что в их рядах оказался осведомитель III отделения студент Петр Антонелли, который подробно информировал полицию о том, что происходило на квартире титулярного советника Петрашевского. Посчитав, что полученной от Антонелли информации более чем достаточно, шеф III отделения граф А. Ф. Орлов, с ведома императора, распорядился произвести аресты всех выявленных членов кружка, что и было осуществлено в ночь на 23 апреля (4 мая н. с.) 1849 года. Можно напомнить, что на последнем собрании у Петрашевского (15 апреля) Ф. М. Достоевский зачитывал известное письмо В. Г. Белинского к Н. В. Гоголю, что послужит одним из главных обвинений для начинающего писателя.

Как уже говорилось, дело Петрашевского с самого начала было окутано покровом тайны. Пока русское общество терялось в догадках о том, что же все-таки произошло, иностранные дипломаты в Петербурге старательно собирали всю имеющуюся на этот счет информацию.

Посольство Франции не составляло здесь исключения. Его переписка с Министерством иностранных дел в Париже по этому вопросу свидетельствует о том, что французским дипломатам удалось получить достаточно полную информацию о деле Петрашевского и дать его объективную оценку. Забегая вперед, можно отметить, что в посольстве Франции не склонны были преувеличивать степень «преступления» Петрашевского и его товарищей, не представлявших, по мнению французских дипломатов, серьезной угрозы для устоев Российской империи. В этом отношении приговор, вынесенный российской Фемидой обвиняемым, должен был скорее удивить французов своей суровостью и явной несоразмерностью совершенному «преступлению». Правда, давать какую-либо оценку самому приговору посольство Франции, по понятным причинам, воздержалось.