Петр Черкасов - Шпионские и иные истории из архивов России и Франции

Как бы ни относиться к манифесту о принятии великим князем Кириллом Владимировичем императорского титула, но именно он и его семья были признаны всеми царствующими и находящимися в изгнании европейскими домами как единственно законные представители Российского Императорского Дома. Права Кирилла Владимировича с нисходящим потомством в 1924 году были признаны Русской Зарубежной Церковью, как впоследствии признала его наследников и Московская патриархия. Кстати, признание со стороны родственных царственных домов и Православной Церкви – важнейший элемент той самой легитимности, в которой недоброжелатели с некоторых пор отказывают семье покойного Владимира Кирилловича.

Что же касается обещанного в 1997 году президентом Ельциным указа о статусе Российского Императорского Дома, то он так и не был подписан. Впрочем, это было далеко не единственное обещание, которое не выполнил Борис Николаевич…

В 1993 году мне в качестве эксперта Российской академии наук довелось участвовать в обработке французских архивных документов из бывшего Особого архива, которые в соответствии с договоренностью между правительствами России и Франции должны были быть возвращены их законному владельцу, то есть Французской Республике. Напомню, что речь идет о французских государственных и частных архивах, а также архивах различных политических и общественных организаций, захваченных немцами во время оккупации Франции, а затем после 1945 года оказавшихся в Москве в фондах тогда секретного Особого архива МВД СССР. К слову сказать, реституция французских архивов, начавшаяся в середине 1990-х, была полностью завершена в начале 2000-х.

Итак, в числе экспертов, представлявших различные заинтересованные ведомства – Министерство культуры, Министерство обороны, Службу внешней разведки, РАН и др., – я занимался изучением французских документов на предмет выявления их ценности для российской исторической науки (с последующим микрофильмированием, на что французской стороной было выделено более 1 млн. франков).

При знакомстве с фондами Главного управления национальной безопасности («Сюрте Насьональ»), составляющими более 900 тыс. дел (в основном досье на французских и иностранных граждан, а также на различные общественные организации, в том числе и белоэмигрантские), мое внимание привлекло Дело № 2686 (нумерация советской описи) – «Лейтенант Данилов». Самое удивительное – дело это касалось не бывшего белого офицера и даже не разоблаченного советского агента во Франции, а скромного командира Красной армии из провинциального тульского гарнизона. Именно это обстоятельство и вызвало мой интерес к Делу № 2686.

Собственно, все досье на лейтенанта Красной армии состояло из двух кратких документов, относящихся к апрелю 1938 года. Но речь в них шла ни много ни мало, как о покушении на жизнь товарища Сталина, предпринятом якобы неким лейтенантом Даниловым 11 марта 1938 года на территории Кремля.

Составителем этих документов был тогдашний руководитель французской разведки, а адресатами – генеральный директор «Сюрте Насьональ» и генеральный инспектор криминальной полиции (в документах их фамилии не указаны). Привожу здесь в русском переводе полный текст первого документа («Записки»):

Надежный источник из Финляндии сообщает, что 11 марта с. г., в то время, когда Сталин совершал вечернюю прогулку по двору Кремля, человек в форме офицера войск ГПУ предпринял попытку его убийства.

Покушавшийся был обезоружен, арестован и обыскан. Найденные при нем документы, позволившие ему проникнуть в Кремль, оказались поддельными.

Следствие установило, что автором покушения был некий лейтенант Данилов. Он показал, что намеревался отомстить за маршала ТУХАЧЕВСКОГО.

ГПУ установило, что ДАНИЛОВ, прибывший в Москву из Тулы, где он служит в местном гарнизоне, состоит в тайной террористической организации.

Его четверо сообщников успели покончить с собой, когда полиция пыталась их арестовать.

Их имена:

1. АСТАХОВ, гражданский инженер;

2. ВОЙТКЕВИЧ, штабной майор;

3. Капитан ОДИВЦЕВ;

4. Капитан ПОНОМАРЕВ.

Второй документ, адресованный генеральному инспектору криминальной полиции, датированный 21 апреля 1938 года, представляет собой выжимку из предыдущего.