На какой-то вечеринке в квартире нашего общего друга Игоря Смирнова он поднес мне стихотворение «Через два года» с надписью: «Я. Гордину, с любовью. 16.11.61. И. Бродский». Оно начиналось:
Нет, мы не стали глуше или старше,
мы говорим слова свои, как прежде,
и наши пиджаки темны все так же,
и нас не любят женщины все те же…
Некоторое объяснение прочности наших отношений содержится в большом стихотворении, которое он написал мне на день рождения.
Называлось оно «На 22 декабря 1970 года Якову Гордину от Иосифа Бродского».
Тут произошло забавное недоразумение. Хотя он бывал на моих днях рождения, но перепугал даты. Я родился 23 декабря, но в этот раз мы отмечали это событие 22-го. Иосиф решил, что это и есть тот самый день и на этих двух двойках построил начало стихотворения. Узнав об ошибке, страшно огорчился, схватился по обыкновению за голову, но постепенно успокоился.
На 22-е декабря 1970 года
Якову Гордину от Иосифа Бродского
Сегодня масса разных знаков
– и в небесах, и на воде –
сказали мне, что быть беде:
что я напьюсь сегодня, Яков.
Затем, что день прохладный сей
есть твоего рожденья дата
(о чем, конечно, в курсе Тата
и малолетний Алексей)…
Я решил процитировать это стихотворение, поскольку Иосиф, воспользовавшись поводом, декларировал свою, так сказать, общественную позицию, опровергнув расхожее мнение как о замкнутом на себя метафизическом певце.
Дело в программном смысле стихотворения. Ну и конечно, кое-что объясняющем в наших отношениях.
Не опускай, друг Яков, глаз!
Ни в чем на свете нету смысла.
И только наши, Яков, числа
живут до нас и после нас.
При нас – отчасти… Жизнь сложна.
Сложны в ней даже наслажденья.
Затем она лишь и нужна,
чтоб праздновать в ней день рожденья!
Зачем еще? Один твердит:
цель жизни – слава и богатство.
Но слава – дым, богатство – гадство.
Твердящий так – живым смердит.
Другой мечтает жить в глуши,
бродить в полях и все такое.
Он утверждает: цель – в покое
и в равновесии души.
А я скажу, что это – вздор.
Пошел он с этой целью к черту!
Когда вблизи кровавят морду,
куда девать спокойный взор?
И даже если не вблизи,
а вдалеке? И даже если с
сидишь в тепле в удобном кресле,
а кто-нибудь сидит в грязи?
Все это жвачка: смех и плач,
«мы правы, ибо мы страдаем».
И быть не меньшим негодяем
бедняк способен, чем богач.
И то, и это – скверный бред:
стяжанье злата, равновесья.
Я – homo sapiens, и весь я
противоречий винегрет…
Жаме! Нас мало, господа,
и меньше будет нас с годами.
Но, дни влача в тюрьме, в бедламе,
мы будем праздновать всегда
сей праздник! Прочие – мура.
День этот нами изберется
днем Добродушья, Благородства
Днем Качеств Гордина – Ура! [15]
Чтобы понять печальный пафос последних строк, надо помнить, что это был 1970 год. Время не веселое. Мы отнюдь не были любимцами власти. С Иосифом – понятно. От него не знали как избавиться. Я в это время был в черном списке как подписант, что означало запрет на публикации. А позже я узнал, что на меня уже было заведено КГБ оперативное дело, закрытое только в 1990 году. Такие дела в случае надобности легко переходили в следственные. Со всеми, простите за невольный каламбур, последствиями. Приближалась пора массовых обысков у наших друзей и знакомых…
Через полтора года Иосифу будет предложено покинуть страну.
Так что тюрьма и бедлам не были пустой бравадой.
Из всех известных мне стихотворений Иосифа «на случай» это, пожалуй, наиболее «идеологичное». Потому оно и публиковалось в «Сочинениях» как самостоятельное произведение. И в «идеологичности» этой были фундаментальные черты, сближавшие наши с ним представления о человеке в мире…
Отъезд Иосифа был явлением чрезвычайно многослойным. С одной стороны, мучительное сознание, что тебя изгоняют, и явная неготовность к участи изгнанника, но с другой – яростное желание разомкнуть пространство, вырваться из-под чужой наглой воли…
Году в девяносто четвертом Иосиф позвонил мне из Нью-Йорка и сказал: «Посылаю стихи для журнала. Кое-что там будет тебе приятно…»
Среди нескольких присланных стихотворений были стихи «У памятника А. С. Пушкину в Одессе». «Приятность» заключалась в том, что они были посвящены мне. Позже Иосиф сказал, что нашел их среди старых рукописей, счел вполне достойными напечатания и слегка подправил.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу