Владимир Винников: Глобальный треугольник. Россия – США – Китай. От разрушения СССР до Евромайдана. Хроники будущего

«Щербицкий спешил участвовать в выборах нового генсека, нового высшего руководителя СССР. Но опоздал. В нью-йоркском аэропорту Джона Кеннеди посол А. Ф. Добрынин сообщил, что спешить, собственно, некуда — генсеком уже стал Михаил Сергеевич Горбачёв» (Станислав Кондрашов. «Литературная газета», 2005, № 11).

«Щербицкий хорошо понимал: в связи с драматическими событиями в Кремле его ставки как члена Политбюро слишком высоки, а следовательно, оставаться пассивным наблюдателем, да и еще на таком расстоянии, — для него политическая смерть. Поэтому он не колеблясь решил прервать визит и возвратиться домой. Этому помешала задержка в Сан-Франциско: нужно было перегнать в Нью-Йорк с Кубы «Ил-62», а делать это почему-то не спешили. Почему?» (Виталий Врублевский. «Владимир Щербицкий: правда и вымыслы»). Характерно, что в тот же день первый секретарь Свердловского обкома КПСС Борис Николаевич Ельцин по рекомендации Егора Кузьмича Лигачёва был назначен заведующим отделом строительства ЦК КПСС. «Машина перестройки» начала работать сразу же, без раскачки. А значит, её к этому долго и тщательно готовили.

Уже 23 апреля 1985 года новоизбранный генсек, поблескивая пятнистой лысиной, заявил на очередном пленуме ЦК КПСС о необходимости ускорения и перестройки. «Исторические судьбы страны, позиции социализма в современном мире во многом зависят от того, как мы дальше поведем дело. Широко используя достижения научно-технической революции, приведя формы социалистического хозяйствования в соответствие с современными условиями и потребностями, мы должны добиться существенного ускорения социально-экономического прогресса. Другого пути просто нет… Главный вопрос сейчас в том: как и за счет чего страна сможет добиться ускорения экономического развития. Рассматривая этот вопрос в Политбюро, мы единодушно пришли к выводу, что реальные возможности для этого есть. Задача ускорения темпов роста, притом существенного, вполне выполнима, если в центр всей нашей работы поставить интенсификацию экономики и ускорение научно-технического прогресса, перестроить управление и планирование, структурную и инвестиционную политику, повсеместно повысить организованность и дисциплину, коренным образом улучшить стиль деятельности…»

Такие слова, как «модернизация» и «инновации», тогда в ходу не были, но, как можно видеть, публичные речи у власть предержащих того времени по своему смыслу и пафосу не сильно отличались от нынешних.

Итак, от страны требовалось ускорить прогресс и перестроить систему управления — во всяком случае, на словах. Ускорить, как мы теперь знаем, не получилось, зато перестроить — очень даже вполне. Почему так вышло? Похоже, что найти некую «золотую середину» между «попыткой России перейти на общепринятые рельсы демократического развития» и «предательством века» — невозможно в принципе.

Мы не к тому ведем дело, что вот как всё раньше было хорошо, и как сейчас всё плохо. И не к тому, что, наоборот, раньше всё было плохо, а вот сейчас хорошо. И даже не к тому, что раньше всё было плохо, потом хорошо, а теперь снова плохо. Мы, по известным словам Андропова, вообще «не знали общества, в котором живем». И до сих пор знаем его ненамного лучше. Но всё-таки — лучше.

Разница — хотите верьте, хотите нет — приблизительно такая же, как между детсадовцем и учеником средней школы. Школяр хотя бы знает, откуда берутся дети, и понимает, кто главный во дворе. Детсадовцу подобные концепты недоступны в принципе: дальше «аиста с капустой» и посланий из родной песочницы он просто не понимает. Поэтому дальнейшее изложение темы носит нарочито упрощенный — «учебный» формат. За что авторы заранее приносят свои извинения студентам и аспирантам высших учебных заведений, мастерам-производственникам, а также прочим взрослым, ответственным работникам и просто авторитетным людям, вышедшим из школьного возраста.

Итак, начиная с середины 30-х годов XX века (еще точнее — после процессов «врагов народа», фактически уничтоживших финансовую независимость «коминтерновских» структур), в СССР заработала уникальная «трехконтурная» экономическая модель. Именно она стала основой сталинского «экономического чуда» и отчасти была перенята современным Китаем. Для целей школьного изложения достаточно вкратце обрисовать ситуацию, сложившееся к моменту прихода к власти Брежнева.

Главный, срединный контур здесь занимала официальная экономическая система под управлением блока Минобороны с ВПК. Внутренний контур — так называемая «теневая» экономика, находившаяся «под крышей» МВД. Кроме того, существовал внешний контур экономики: как легальной, так и нелегальной — который курировался КГБ. Но все эти контуры после XX съезда КПСС (1956) уже не объединялись целостной идеологией. И чем дальше, тем больше эти корпорации функционировали в автономных режимах, подчиняясь «идеологии рынка», выраженной уже в так называемых «косыгинских» реформах 1965 года.