Андрей Савельев - Осколки эпохи Путина. Бюрократия против нации

Президент не обратил внимания, а те, кто за ним наблюдал по телеэфиру, заметили, что в данном случае как-то уж слишком просто Президент говорил об оккупации и о сотрудничестве с оккупантами. И даже поведал, что оккупантам он помогает и позволяет им быть на территории его страны — некоему вооруженному «персоналу», который следует транзитом. Особенно наблюдательные зрители поняли, что «персонал» может, когда ему вздумается, задержаться при перевалке военных грузов, став оккупационным там, где такая задержка произойдет. Президент не был особенно наблюдательным. Он не рассматривал такой возможности.

Телемост переключился на Дагестан, где Президенту был обещан самый теплый прием. В особенности тем обстоятельством, что героизм Президента вновь станет достоянием забывчивых его почитателей. Вернуться в начало своих славных дел Президент планировал триумфально.

И вот длинный рапорт очередного полковника, который вдруг заканчивается вопросом: почему контрактникам не дают перевезти семьи по месту службы? Чтобы собраться с мыслями, Президент вместо ответа на вопрос стал длинно благодарить жителей Ботлеха. И даже рассказал притчу про находчивых аксакалов, подбивавших осторожных военных крушить их дома, захваченные террористами. Для Президента это пример истинного российского патриотизма. Вернуться к вопросу Президента заставила внутренняя дисциплина, которую он воспитывал в себе с детства. Он подтвердил, что контрактнику, чтобы перевезти семью к месту службы надо прослужить 3 года и заключить новый контракт. А чтобы можно было перевезти семью через 3 года, надо «строить новые или семейные общежития, либо такие дома с небольшими, но удобными квартирами». Президенту было неудобно, что Министерство обороны так ничего и не может сделать с обеспечением солдат и офицеров жильем. Поэтому он и сказал «новые или семейные». Ведь новые общежития никак для семей не годятся. А если уж строить квартиры для семейных, то непременно небольшие, но удобные. Как, к примеру, зарплата бывает маленькая, но хорошая.

Вопрос местного горца про статус ополченца и сроки наведения порядка на Кавказе не был слишком удобным. Потому что содержал также и утверждение, что за последние 8 лет никакой стабильности на Кавказе нет, как и не было. Но чем приятны горцы, так это тем, что их всегда можно поразить дешевой лестью. Они просто забывают, что же хотели, как только похвалят их дом, их народ, их мужество. Президент тайно презирал этих дикарей за их детскую наивность, которую всегда легко обмануть, но которая страшна своей свирепостью, как страшен ребенок, подрезающий крылья бабочке, чтобы не улетела.

Президент вспомнил, как в Ботлехе 8 лет назад повстречался с ополченцами, которые были вооружены лучше, чем любое армейское подразделение. Он знал, что на Кавказе важен не сам статус, которым от пули не прикроешься, а уважение. «Начальство ценит», — это устраивало и Президента, и кавказских гордецов, каждый из которых мнил себя князем. И чем менее горец был образован и приобщен к городской культуре, тем больше была эта страсть повелевать. Президент замечал в этом что-то близкое себе, но одновременно и опасное. Презирая наивность горцев, он только в них признавал что-то народное, так и не переломленное вездесущей бюрократией. Им было плевать на законы. Законы были не их и не для них. На словах они признавали все, что им внушали, но жили по-своему.

Между Президентом и горцами сложилось то, что называют уродливым словом «консенсус». Президент говорил то, что от него хотели слышать. Путь это не имело никакого отношения к действительности. Горцам было приятно, что они прославлены подавлением терроризма, но им вовсе не собираются отказывать в «законах гор», которым никакой закон не впрок. Они с готовность получали огромные деньги из бюджета, которые каждый год Президент направлял в республики, точно зная, что там их пожирает местная олигархия, а также то, что это там считается нормой.

Для тех, кто живет вдали от Кавказских гор, Президент назвал цифры сокращения терактов. Он точно знал, что все совсем не так. Он помнил, про серию зверских убийств русских учителей в Ингушетии и о других зверских преступлениях. Но он хотел спокойствия. Стабильность требовала информации о том, что все стабилизируется. А что не стабилизируется, просто не должно расцениваться как терроризм. «В Багдаде все спокойно!» — звучало в старой кино-сказке. Будто в насмешку над тем, что происходило в Ираке. «В России все спокойно!» Президент не знал, что народу уже давно не смешно, потому что это происходит с ним — как будто оккупанты пришли и терзают его как только могут. Вся Россия охвачена актами террора, направленного точно в цель — против русского большинства. Но Президент просто не знал, что есть такое большинство, он не знал ничего про русский народ и его страдания. Он только хотел стабильности. А стабильность требует жертв. И жертвами становились все, кто пытался оспорить успехи Президента. Их обвиняли в «разжигании» и сажали за решетку. Или гнали с работы, лишали возможности учиться. Им было плохо. «А станет еще хуже», — подумал Президент, продолжая прославлять стабильность, наставшую в Чечне и на всем Кавказе. Он не хотел ничего знать о сотнях тысяч русских, изгнанных или убитых в охваченных бандитизмом районах. Об этом надо было забыть: «Людям надоело это противостояние, это кровопролитие. И они уже почувствовали вкус к нормальной человеческой жизни. Появились перспективы для людей». А кто считает иначе, тот экстремист, расист, фашист, нацист. Таким рты заткнут. Президент в этом был уверен.