Юрий Воробьевский - Черный снег на белом поле

Спустя восемнадцать веков русский император Александр I отправил примерно в те же края молодого, но уже известного поэта. В Кишиневе он вступил в ложу «Овидий». «Революционер» древности, по сути, ниспровергавший богов, всегда был знаковой фигурой для масонов.

Известно, что Пушкин долго стоял над могилой Овидия. Сравнивал две судьбы? О чем он думал, мы не знаем. Возможно, тогда родилась его первая строфа:

Философы-неоплатоники говорили о создавшем упорядоченный мир демиурге. Со временем он слабеет, и тогда из всех щелей к нам врывается первозданный хаос. У него — свои права. Это права первородства. Вот он ворвался ураганом — и Владимир Ильич полетел. Вниз головой! Шагал объяснил: Ленин перевернул Россию вверх ногами — точно так же, как я поступаю в своих картинах.

Ничего, скоро другой «творец» поставит вождя на ноги — на постаменты. Хаос отвердеет в бронзовый, чугунный, бетонный порядок. Для укрощения хаоса всегда нужен новый демиург. И так повторяется раз за разом. [6] Автор «Черного квадрата» Казимир Малевич высказывался по поводу куба, положенного в основу архитектуры ленинского мавзолея: «Точка зрения, согласно которой смерть Ленина не является смертью, что он жив и вечен, символизирована новым объектом, принимающим форму куба. Куб — более не геометрическая фигура. Это новый объект, посредством которого мы пытаемся изображать вечность, создать новый набор обстоятельств — и поддерживать вечную жизнь Ленина, побеждая смерть». (Цит. по: [65]).

Эта космогония — модель любой революции. Но здесь возникает вопрос: всегда ли потрясения требуют «демиурга»? Или, порой, все происходит наоборот? И выбранный заранее спаситель (отечества, обездоленных или гонимых) сам нуждается в революции?

Впрочем, мы, кажется, забегаем вперед.

Гремит там-там. Разогретые «напитком смерти», воины врываются ночью в свою деревню, как к врагу. На всех — устрашающие маски. Все кричат и беснуются. Уставший мир должен пройти через первозданный хаос, чтобы родиться заново, — сильным и молодым. Так Мирча Элиаде описывает некоторые специфические празднества туземных племен.

Навязчивые воспоминания о лучших временах всегда терзали язычника. Чтобы восстановить прежние силу и изобилие, племя и каждый человек в отдельности должны было заново пережить важнейшие мифические события. Их инсценировали через ритуальную постановку. Посвящаемого в воины, например, надолго отправляли «в прошлое». В какой-нибудь лесной шалаш или пещеру — как бы в лоно матери.

Нашему измученному современнику внушается нечто подобное. Что он может поправиться только в том случае, если вспомнит что-то очень важное. А как вспомнить?Лучше всего — начать «плясать от печки». От зарождения в утробе матери?Нет, — от «прошлыхжизней».

Восточные религии утверждают, будто душа раз за разом воплощается в тела людей и животных, в растения или даже в камни. Христианская традиция говорит о другом. Один и тот же бес может вселяться в разных людей. В одного за другим, по мере их умирания. Эта «вторая личность» и передает иногда память о «прошлой жизни».

Так что если все же плясать от печки, то найдешь под ней какого-нибудь уютно устроившегося там уже несколько поколений назад «домовичка». С ним-mo (уважительно) и разговаривают теперь последователи Юнга или Фрейда. С подобными сущностями и жрецы, шаманы, колдуны прошлых веков общались. В подсознании, под печкой.

«Это время изобилия. Запасы, накопленные в течение нескольких лет, безрассудно растрачиваются. Нарушаются самые святые законы, те, которые составляют самую основу общественной жизни. Вчерашнее преступление сегодня поощряется, и вместо привычных правил устанавливаются новые табу и порядки, цель которых — не успокоить страсти, а наоборот накалить их и довести до предела. Движение нарастает, и его участники теряют голову. Гражданские или административные власти оказываются на время бессильны или вовсе исчезают. Все это выгодно не существующей религиозной касте, а тайным братствам или представителям потустороннего мира, актерам в масках, представляющих Бога или умерших. Эта лихорадка — время жертвоприношений, время вне времени, которое воссоздает заново, очищает и омолаживает общество». [40].