Михаил Жутиков - Проклятие прогресса - благие намерения и дорога в ад

«Простота» формально-логическая, аналитическая шла от нас, а не от натуры, была навязана ей в модели. Натуре не оставалось ничего иного, как только принять игру, потворствовать наивности упрощения. В природе заключено, попросту говоря, «все, что угодно», «чем бы ни тешилось дитятко, лишь бы не плакало», – словно говорит она нам. Все, что только ни может быть изобретено «дедуктивно-непротиворечивого» (и противоречивого тоже, как парадокс Рассела [3]), какая бы невероятная геометрия, алгебра ли, «серая» ли, «бесконечнозначная» ли логика и т. п. ни зародилась в очередной посудине с мозгами – для любой такой премудрости что-нибудь да найдется в реальности в утешение логическому энтузиасту. По мере усложнения нашего вмешательства природа устает подтверждать наши глупости, но ей не переменить враз наш уровень понимания, как не втолковать дитяте сложности королевского двора. Сегодня «подтвержденное» ею естествознание эффективно и ускоренно разрушает нашу неповторимую, единственную среду обитания, убивая неповинных букашек и доверчивых зверей, завтра в отраве задохнемся мы сами. Все натуральнее будут сиять цвета бабочек на телеэкране, все благоуханнее воспроизводиться в помещении запахи лугов или реки – и все мертвее будет сама река, все реже будут встречаться живые бабочки.

Технологическая изощренность не помешала, например, появлению (вдруг, откуда-то) диоксинов в европейской кока-коле; в результате десятки тысяч тонн ее привелось излить в канализацию, откуда, надо полагать, диоксины отправились в Рейн и Сену, Одер и Дунай: ведь рыбам все равно, они уже умерли!

…Платон полагал, что бог «геометризирует», Коперник – что «довольствуется простотой», математик Кронекер – что бог «арифметизирует». Но быть может, вовсе не этим, не дедукцией, причинностью или чем-либо иным, столь же любезным нашей ограниченности, руководствуется Создатель? Что, если (пофантазируем) истинными или хоть главными законами жизни являются как раз преходящие и неповторимые, «случайные»? Что, если эти неповторимые – как раз самые глубокие, изучаем же мы поверхностные и глупенькие?

Мы не настаиваем на этой мысли, нет. Но возьмем наугад любое математизированное заключение науки. Самое простое: математическая теория гармонии учит, что только струны, длины которых соотносятся как целые числа, образуют гармонический строй, и настройщики струнных инструментов добиваются этого с великой тщательностью. Отчего же так гармоничен шум моря? Неужто шелест волн прибоя, их шипение, переплеск и шорох гальки, их ропот и стон, их вечное боренье и игра соотносятся как какие-нибудь целые числа? Отчего в березовой роще вся тайна прелести качания деревьев в том, что ни одной не найдется одинаковой или кратной частоты качания ветвей, но каждая вершина и ветвь, каждый листок до малюсенького последнего тревожится, качается и трепещет по-своему? Неужто эти частоты образуют терции и квинты? Так, стало быть, вздор – теория гармонии? Применительно к искусственному инструментальному миру – нет, не вздор. Но разве это исключает то, что главные законы жизни неподвластны анализу, составляя вечную игру океана Непознаваемого?

Но какой же прок от такого предположения? Какой смысл в слове «закон», если его нельзя очертить логикой, то есть выразить формально и для нас понятно ? И далее: если нет повторяемости, устойчивости закона, то нет и прогноза, нет пользы? выпал вовсе наш шкурный интерес? Обидно…

Но больше ли проку в логике – ведь логична была и «полезность» дуста? И дитятко, выкладывающий домик из кубиков, имеет свою логику – да еще какую! Но, приступая с этой логикой к настоящему Дому, выламывая из него куски и оторопело озирая обвалившиеся углы, мы обнаруживаем убожество логического познания. Оно как будто заключено в клетку своей логики, тогда как жизнь – вся снаружи. Эта клетка не дана нам исходно: мы сами от себя натянули колючку логики, оградили зону, где катаем но кругу камень анализа. Камень тяжелеет. Мы тоскуем, мы сетуем небесам. Не находя твердыни и под земной корой, плавающей на магме и в любой момент готовой треснуть под ее напором, пролив ее на наши замечательно надежные атомные станции, мы ищем опору в логике, дедукции, диалектике, теории познания. Но ничего, кроме Веры, не оказывается прочного под бездной, куда со скоростью ста семи тысяч километров в час и вдобавок вращаясь, устремляется наша Земля, еще унося на себе для нас атмосферу и Луну, океан и цветущие персики.