Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 8. Сентябрь 1903 — сентябрь 1904

Почему так возмущал вообще этот список тов. Мартова? Потому, что список означал поворот к правому крылу партии. Тогда тов. Мартов вопиял против «ложного обвинения в оппортунизме», возмущался «неправильной характеристикой его политической позиции», а теперь все и каждый видят, что вопрос о принадлежности известного списка тов. Мартову и тов. Дейчу никакого политического значения сыграть не мог, что по существу, независимо ни от этого, ни от какого другого списка, обвинение было не ложно, а истинно, характеристика политической позиции была совершенно правильна.

Итог этого тяжелого, вымученного дела о пресловутом фальшивом списке получается следующий:

1) Посягательство тов. Мартова на честь тов. Гусева посредством криков о «позорном факте подделки списка в интересах фракционной борьбы» нельзя не назвать, вместе с тт. Гориным и Лядовым, недостойным.

2) В интересах оздоровления атмосферы и избавления членов партии от обязанности брать всерьез всякие больные выходки, может быть, следовало бы на третьем съезде установить такое правило, которое есть в организационном уставе немецкой соц.-дем. рабочей партии. § 2 этого устава гласит: «К партии не может принадлежать тот, кто оказался виновным в грубом нарушении принципов партийной программы или в бесчестном поступке. Вопрос о дальнейшей принадлежности к партии решает третейский суд, созываемый партийным правлением. Половину судей назначает тот, кто предлагает исключение, другую половину – тот, кого хотят исключить, а председателя назначает правление партии. Апелляция на решение третейского суда допускается в контрольную комиссию или в партийный съезд». Подобное правило может послужить хорошим орудием борьбы против всех тех, кто легкомысленно бросает обвинения (или распространяет слухи) относительно чего бы то ни было бесчестного. При существовании такого правила все такие обвинения раз навсегда относимы были бы к недостойным сплетням, пока у тех, кто обвиняет, не находится нравственного мужества выступить перед партией в роли обвинителя и добиваться вынесения вердикта подлежащим партийным учреждением.

Дорогие друзья! Борис передал мне, что пятеро членов ЦК (он, Лошадь, Валентин, Митрофан и Травинский) вынесли мне порицание за мой вотум в Совете в пользу съезда и за мою агитацию в пользу съезда. Я прошу каждого из пяти подтвердить мне этот факт или разъяснить его, ибо я не постигаю, как можно порицать члена коллегии за то, что этот член сделал по праву и по обязанности. Можно не соглашаться с ним, можно отозвать его из Совета, но «порицать» странно, ибо пока я был в Совете, я не мог не вотировать по своему убеждению. Равно и агитация за съезд есть право всякого члена партии и всякого члена ЦК так что полномочия коллегии по отношению к члену не могут (ни формально, ни морально) ограничить в этом праве никого из нас. Я обязан лишь сообщать, что половина или больше половины ЦК против съезда.

Что касается Совета, то дело устроилось теперь так: Борис назначен (пятью голосами, как он говорит) вместо Кола. Моя отставка (как он говорит) не принята. Я беру назад свою отставку и остаюсь в Совете. С этой стороны конфликт улажен, и я прошу лишь разъяснений по поводу «порицания».

Но гораздо важнее конфликт следующий: Борис заявил мне, что он считает невозможным оставаться в ЦК если я (1) не прекращу агитации за съезд и (2) не буду противодействовать съезду. Разумеется, я не могу сделать ни того, ни другого и потому ответил Борису, что объяснюсь со всеми коллегами из ЦК a затем дам ему ответ, который будет состоять в том: ухожу я из ЦК или нет. По поводу этого конфликта, грозящего привести к отставке одного из нас (или даже одной из двух частей ЦК), я считаю крайне важным обстоятельное объяснение, не сгоряча и со знанием дела. Я в большой претензии на Бориса за то, что он выдвинул свой «ультиматум», не прочитав ни протоколов Совета (крайне важны!), ни моей брошюры [175], где я выясняю свою принципиальную позицию. Разумно ли обострять конфликт, не разобравшись в очень сложном вопросе?? Разумно ли обострять его, когда в основе мы солидарны (по крайней мере, та декларация от имени ЦК которую писал Валентин, которая была послана к нам, но не дошла, и о которой мне рассказал Борис, подчеркивает нашу общую принципиальную позицию в организационном вопросе, в отличие от оппортунистической позиции меньшинства)? Даже относительно съезда мы расходимся лишь в вопросе о сроке, ибо Борис вовсе не зарекается созвать съезд 1/ 2годом – годом позже. Посмотрите, что выходит: съезд по закону должен быть будущим летом; я считаю, что в лучшем случае, в случае полнейшего успеха нашей агитации созыв невозможен раньше чем через полгода, а вероятнее, что затянется и дальше. Оказывается, что наше «разногласие» сводится к определению момента! Разумно ли из-за этого расходиться? Посмотрите на дело с чисто политической точки зрения: Борис говорит, что агитация за съезд несовместима с укреплением положительной работы и первая вредит второму. Я не разделяю мнения об этой несовместимости, но допустим даже, что Борис прав. Допустим, что он добьется ухода из ЦК несогласномыслящих с ним по этому вопросу. Какой будет результат? Несомненно, страшное обострение агитации, обострение отношений большинства к ЦК обострение и для Бориса неприятной ему работы противодействия съезду. Расчет ли обострять так дело? Борис говорит, что он против съезда, ибо съезд есть раскол. Я думаю, что Борис тут неправильно учитывает настоящую и завтрашнюю ситуацию, но если даже Борис прав, то, добившись нашего ухода из ЦК, он этим страшно усилит вероятность раскола, именно тем, что несомненно обострит ситуацию. Обострение конфликта внутри ЦК нерасчетливо ни с какой точки зрения.