Александр Куряев - Статьи в газете «Ведомости»

Но как ни пришпоривай стреноженную лошадь, скачки она не выиграет. Недавно меня напугала одна цифра. На совещании, в котором принимали участие вице-губернаторы российских регионов, министр труда и социального развития Александр Починок произнес поражающую воображение фразу: "Нам с вами предстоит принять около 4 млн локальных правовых актов". Куда столько?!

Для экономического роста необходимо и достаточно обеспечить защиту частной собственности и выполнение контрактов, поддерживать низкие и стабильные налоги, снизить госрасходы до минимального уровня, достаточного для охраны прав индивидов, создать стабильную и неинфляционную денежную систему. Короче, не мешать людям работать и не вводить их в заблуждение искажением рыночной информации. Как говорили в XVIII в., "просьба промышленности к правительству так же скромна, как ответ Диогена Александру Македонскому: не заслоняй мне солнца".

Налогообложение — проблема рыночной экономики. При социализме налоги не нужны. Государство является владельцем всех средств производства и единственным работодателем. "Прибыль" предприятий распределяется по разным государственным карманам согласно нормативам. Облагать налогами доходы граждан также не имеет смысла: при необходимости просто корректируются оклады и тарифы.

Налогообложение появляется там, где частное отделено от государственного. В рыночной экономике все богатство принадлежит гражданам, государство не имеет независимых источников доходов и расходы на исполнение государственных функций должны покрываться с помощью налогов. Государство становится статьей расходов в индивидуальных бюджетах граждан. На этом основании и в ограниченных пределах полицейский аппарат государства получает право принуждать людей платить налоги под угрозой применения насилия.

Однако, если не следить за налоговыми аппетитами государства, оно увлекается и забывает, что его вовсе не уполномочивали отбирать все. Умножение видов налогов и установление высоких ставок создает проблему собираемости, означающую, что граждане не согласны отдавать на содержание государства столь высокую долю своих доходов.

Первая реакция государства на уклонение от налогов — репрессивная. Налоговая служба из учетно-регистрационного бюрократического учреждения превращается во всемогущую спецслужбу, на знамени которого начертан девиз: "В этом мире ни в чем нельзя быть уверенным, кроме смерти и налогов". Афоризм Бенджамина Франклина, возможно сформулированный ради красного словца, становится идеологией. Причем — порочной, поскольку в ее основе лежат два заблуждения.

Считается, что определение размеров и сбор налогов по установленным ставкам — то две различные задачи, а увеличение ставки налога приведет к пропорциональному увеличению налоговых сборов. Однако нужно понимать, что в обществе, в котором сохраняется хоть какая-то свобода, налоги не собираются, а платятся. Еще важнее понять, что, установив слишком высокие ставки, вы не соберете даже того, что люди, в принципе, готовы отдать (именно этот феномен имеют в виду, когда говорят, что от снижения налогов казна только выиграет, если предприниматели выйдут из тени).

Второе заблуждение связано с уверенностью, что рынок все стерпит и адаптируется к любой налоговой системе (такое вот парадоксальное проявление веры в "невидимую руку" рынка). Высокие налоги перестают быть налогами и превращаются в средство разрушения рыночной экономики. А 100 % — ный налог полностью уничтожил бы сферу частного богатства и установил централизованное управление экономикой.

Таким образом, любой конкретный налог, так же как и налоговая система страны в целом, обречен на провал, когда его ставка превышает определенный уровень. Следует постоянно помнить слова, сказанные председателем Верховного суда США Джоном Маршаллом еще в 1819 г.: "Власть вводить налоги подразумевает власть разрушать".

Президент в ежегодном послании жестко потребовал обеспечить высокие темпы экономического роста и сократить разрыв между Россией и основными индустриально развитыми государствами мира.

Правда, необходимость этого обосновывалась как-то странно. Так много говорилось о конкуренции между странами и повышении экономического и политического влияния России на международной арене, что возникло впечатление: не предъявив высоких темпов роста, нашему президенту просто неудобно находиться в приличном обществе других глав государств. Когда, не удовлетворившись предложенными правительством проектировками темпов роста, президент в поисках новых идей решил выслушать Глазьева, Маслюкова и Львова, возникло даже опасение, что спрос на новые идеи будет удовлетворен предложением старых заблуждений.