Владимир Бушин - Во дни торжеств. Острые вопросы в юбилей Победы

А что тогда было дальше? Через два месяца после конференции умер Рузвельт. Президентом стал завзятый антисоветчик Трумэн, первый в мире человек, бросивший атомную бомбу. И не прошло после окончания войны тех 5‑10 лет, о которых он говорил в Юсуповском дворце, не прошло и года, как Черчилль своей проклято знаменитой речью в Фултоне в присутствии Трумэна объявил начало холодной войны.

Через несколько дней, 14 марта 1946 года Сталин ответил ему в «Правде»: «Господин Черчилль и его друзья поразительно напоминают Гитлера и его друзей. Гитлер начал дело развязывания войны с того, что провозгласил расовую теорию, объявив, что только люди, говорящие на немецком языке, представляют полноценную нацию. И господин Черчилль начинает дело развязывания войны тоже с расовой теории, утверждая, что только нации, говорящие на английском языке, являются полноценными нациями, призванными вершить судьбы всего мира». Это было глубоко верно, ибо Черчилль всего лишь на четыре года уступил Гитлеру пост врага России № 1.

Но вернемся в февраль 1945 года, в Ялту. Да, Сталин был там главной фигурой, полновластным хозяином. Английский фельдмаршал Монтгомери, участвовавший в работе конференции, позже писал, имея в виду, впрочем, не только те дни: «Сталин почти не делал ошибок… Он обладал поразительным стратегическим чутьем, и я не помню, чтобы он сделал хоть один ложный шаг в переговорах по стратегическим вопросам» (А History of Warfare. 1969. P. 544).

Так вот, у Юрия Кузнецова есть замечательное стихотворение «Тегеранские сны», написанное еще в 1978 году. Используя его идею, перенеся место действия, изменив время, кое‑что уточнив в тексте, я составил стихотворение, которое в немалой степени соответствует духу, самой атмосфере той конференции.