Михаил Ремизов - Русские и государство. Национальная идея до и после «крымской весны»

Мы не можем знать, каким окажется этот исторический выбор в итоге, но не можем не видеть, насколько расширилось пространство возможного . И соответственно – пространство воздействия на ситуацию. Поздно «быть реалистами» – когда реальность начинает превосходить ожидания (как худшие, так и лучшие). В такие моменты ты получаешь не то, «чего ты хотел», а то, «что тебе нужно».

Разве не знаменательно, что российское государство, потратившее немало усилий на воплощение своей мечты об «интеграции в цивилизованный мир», навлекло на себя нешуточный гнев мировой империи, сделав всего один шаг в сторону русской нации? Остается сказать словами Гельдерлина – «где опасность, там и спасение». И двигаться дальше.

В стране, которая на наших глазах раскололась по этническим границам, национальный вопрос – как веревка, о которой не говорят в доме повешенного. Но если вы не занимаетесь этнополитикой, она все равно займется вами. Тем более что значительная часть тех причин, которые привели к распаду СССР, остаются в силе по сей день.

Возможно, главная из них – это национальная политика советского образца.

С первых лет существования Советского государства в нем проводилась политика выращивания «социалистических наций». СССР – это первое в мире государство, начавшее применять масштабную практику так называемой «позитивной дискриминации», т. е. дискриминации национального большинства в интересах национальных меньшинств [5]. Примеры этой политики общеизвестны: квоты для национальных кадров на руководящих должностях; насаждение «титульных» языков и культур в республиках (в том числе там, где, как на восточной Украине, для этого не было никаких объективных предпосылок); создание национальной письменности, историографии и, конечно, национальной интеллигенции для того, чтобы помочь отдельным народам шагнуть из родоплеменного строя прямо в фазу строительства «социалистических наций».

Важной частью этой политики было блокирование ассимиляционного потенциала русской культуры. Ассимиляцию многие воспринимают сугубо негативно. Но это справедливо лишь в отношении принудительной ассимиляции – ее часто практиковали полиэтничные государства и столь же часто она имела обратный эффект. Но добровольная, естественная ассимиляция – это процесс, без которого не возникло бы ни одной из крупных современных наций. И без которого, по правде сказать, вряд ли какая-то из них сможет сохраниться в дальнейшем.

Максимального ассимиляционного потенциала большие нации достигают в период формирования городского индустриального общества, которое, как отмечал социолог Эрнст Геллнер, «если оно вообще станет функционировать, должно быть пронизано единой стандартизованной высокой культурой» . В нашем случае этот период как раз пришелся на советское время. Общество действительно оказалось во многом связано единой стандартизованной высокой культурой, но советская власть сделала все для того, чтобы миллионы и миллионы людей, говорящие и думающие по-русски, живущие в системе координат русской культуры, продолжали себя считать «нерусскими». Иными словами, чтобы усвоение русской культуры людьми разного происхождения, протекавшее по мере модернизации общества, не означало усвоения русской идентичности. Помимо системы «позитивной дискриминации» (когда в ряде случаев было выгоднее иметь статус «национального кадра»), это достигалось за счет «биологического» понятия национальности, ее фиксации в различных анкетах и пресловутой «пятой графы» в жесткой привязке к происхождению. Чтобы никто из представителей прежде «угнетенных» народов не вздумал сбежать от своих корней.

Благодаря подобным мерам советский инкубатор национальностей оказался на редкость плодовитым – большая часть его питомцев оперилась и вылетела из гнезда. А вот эксперимент по созданию на этой основе долгосрочной культурно-политической общности (своего рода «нации наций») – с треском провалился. Новорожденные нации даже не сказали «спасибо» своим советским родителям – ведь, по законам жанра, они вообразили себя существующими «испокон веков».

Спустя более двадцати лет после распада Союза российская государственность по-прежнему остается постсоветской в своей основе, т. е. сохраняет многие формальные черты прежнего государственного проекта, будучи лишенной его содержания. В сфере национальной политики РФ унаследовала от СССР два главных противоречия.