Олег Кашин - Реакция Путина. Что такое хорошо и что такое плохо

Акунин, я думаю, тоже не будет смотреть Малахова. Акунин собирается в Киров — анонсирует встречу с читателями, но мы-то понимаем, что это за встреча. «Друзья, вы, наверное, знаете, что в вашем городе судят…». Нельзя сказать, что люди, которые придут «на Акунина» в кировский книжный магазин, услышат фамилию Навального впервые в жизни. Нет-нет, они, конечно, в курсе, что его сейчас судят и что он когда-то был советником у губернатора Белых, а потом полез на Путина и получил в ответ уголовное дело. Люди в Кирове, да и где угодно, совсем не дремучи, все, что надо знать, они прекрасно знают не хуже Акунина.

Но когда Акунин начнет встречу с читателями речью о Навальном, обязательно кто-нибудь из публики выкрикнет что-нибудь вроде: «Хватит про Навального, давай про Фандорина» — и остальные поддержат его одобрительным гулом.

Проблема не в том, что «остальная Россия» плохо информирована. Скорее, она просто не готова оспаривать право власти спорить со своими оппонентами с помощью уголовных дел. На одного Акунина, который считает процесс в Кирове политическим, приходится тысяча читателей, которая придет слушать про Фандорина, а не про Навального, потому что про Фандорина расскажет только Акунин — а про Навального и так все известно. Напрасно все ругали Маркина за то, что он проболтался и сказал, что, если бы Навальный не «дразнил власть», проблем бы у него не было. Это не называется «проболтался», это называется «убедительно объяснил». Логику Маркина, согласно которой тех, кто «дразнит власть», можно судить, разделяет слишком большое количество россиян. Едва ли им это нравится, едва ли они хотели бы видеть Навального за решеткой или испытывают к нему неприязнь, но они знают, что власть имеет право его посадить. Знают — и не сомневаются в этом праве.

Боюсь, что это главный вывод, который заранее можно сделать из кировского процесса. Этот суд не нарушает никаких общественных договоров, этот суд не вызовет возмущенного «Так нельзя!» именно потому, что все понимают: так можно. И когда люди в книжном магазине закричат Акунину, что зачем он втирает про Навального, пусть Акунин не обижается — люди правы, а он чего-то не учел.

И не только он, конечно. Уже даже неловко напоминать, что у тех, кто читает блог Акунина, и тех, кто смотрит Малахова, слишком разные «повестки дня». Мы вспоминаем об этом лишь иногда. Вот как сейчас, когда начинается этот суд. На него, кстати, если и стоит надеяться, то только в том смысле, что кому-нибудь удастся нарушить этот двухповесточный порядок.

Надеяться сейчас стоит только на это. Приговор в любом случае будет обвинительным, вы же понимаете?

Старый русский город, переименованный в честь большевистского функционера, убитого в результате покушения в 1934 году. Районный суд. Судят двоих; одного мы почти не знаем, узнали о его существовании, только когда начался этот процесс. Второй — знаменитый человек, кому-то он нравится, кому-то нет, кто-то хочет видеть его мэром Москвы, кому-то не нравятся его заигрывания с националистами, кто-то видел его на обложке «Эсквайра», кто-то читает в ЖЖ или в твиттере, и вот сейчас его судят, и он произносит последнее слово, и все его слушают.

Суд производит впечатление политически мотивированного и нечестного; ходят слухи, что приговор уже написан в Москве и местному судье останется только прочитать его с выражением на следующем заседании. Даже те, кто привык критически относиться к знаменитому подсудимому, следят за процессом с разной степени сдержанности возмущением — мол, да, мы его, конечно, не любим, но так-то уж зачем? Державинское «Пристрастный суд разбоя злее» вшито у нас где-то глубоко, а политические суды в сегодняшней России заменили уже и уличные митинги, и парламент, и церковь, и вообще все. И поэтому мы смотрим трансляцию из суда, и последнее слово подсудимого — это и митинговая речь, и предвыборная программа, и политический манифест, и черт знает что еще.

Подсудимый говорит: «Ни один из нас сейчас не имеет права на нейтралитет». Когда такие слова произносятся в политическом суде за полшага до приговора, к ним прислушиваешься по-особому и, скорее всего, соглашаешься, потому что ну да, конечно, нет никакого нейтралитета. На чьей ты стороне, на стороне Навального или на стороне судьи Блинова? — простой вопрос подразумевает простой ответ.

Только этого простого вопроса никто и не задает. Судьи Блинова нет, мы не знали его до этого процесса и никогда не встретим после. Есть, как сказано в том же последнем слове, «отвратительный феодальный строй» (ОФС, как сказал бы Станислав Белковский), и речь все-таки идет о нейтралитете по отношению к нему.