Олег Кашин: Реакция Путина. Что такое хорошо и что такое плохо

Но мы не немцы, не эстонцы и не чехи. Мы выглядим как белый европейский христианский народ, ведем себя как белый европейский христианский народ, обладаем всеми признаками белого европейского христианского народа, но почему-то боимся сказать себе вслух, что мы — белый европейский христианский народ. Румыны не боятся. Болгары не боятся. Албанцы, даром что мусульмане — не боятся. А мы боимся. Нам больше нравится рассуждать о двух народах вместо нашего одного. Рассуждать о хорошем и плохом народе, относить себя к хорошему и валить все на плохой.

Хватит. Пора взрослеть.

Ну и Шишкину передайте, что его демагогия на нас уже не действует.

Эдуард, я прочитал сегодня вашу статью о том, как будет выглядеть Россия после прихода к власти «буржуазных лидеров». Особенно мне понравился вот этот момент:

«Это, конечно, не значит, что волнений, связанных с социальными реформами, не будет, — будут, ведь будут же реформы, правда? Значит, никуда не денется и нынешняя милиция с ОМОНом, только — вот парадокс! — зверства ОМОНа почему-то не будут, как сейчас, вызывать протеста у либеральной интеллигенции, зато слово «быдло» по отношению к выходящим на демонстрации гражданам вернется в лексикон просвещенной публики и прочно в нем закрепится. Студенты, может быть, смогут спокойно учиться в своих институтах — с отсрочками от армии все будет нормально. В армии, строго говоря, все останется по-прежнему — и служить будут те же простые парни из рабочих районов, где нету работы, и тысячи мрачноватых воинских частей, разбросанные по стране, ни во что приличное не превратятся, и нового оружия, и техники не будет. Разве что войска, наверное, уйдут из Чечни, и воевать в Чечне не придется. И в Ингушетии тоже, и в Дагестане, и в Ставрополье, и на остальных территориях, отвоеванных у революционной России свободолюбивой Ичкерией».

Я не знаю, на какой строчке вы поняли, что я вас сейчас пытаюсь разыграть, и поняли ли вообще — в принципе, это ведь не очень отличается от вашего «заключат долгожданный мирный договор с Японией (России он на самом деле не нужен, как корове седло), отдав Японии Курильские острова. Далее (уж будьте уверены), улыбаясь и кланяясь, самураи станут настойчиво требовать себе Южный Сахалин. И через пару лет получат и этот кусок. Где-то через год-два после их прихода к власти «болотные» вожди сделают Калининградскую область свободной территорией. Чтобы ещё через год вывести её из состава Российской Федерации», — вы ведь не станете возражать, что (с поправкой на разницу литературных талантов их авторов, конечно) две цитаты, которые я здесь привел, безумно похожи.

И автор цитаты про Сахалин — вы, да. Свежий вы, май 2013 года. А автор цитаты про ОМОН и Ставрополье — я, и это март 2005 года. И, поздравляя вас с тем, что вы сейчас, семидесятилетний, приходите к тем же выводам, что и я, двадцатипятилетний, восемь лет назад, — поздравляя вас с этим, я хочу поделиться с вами коротким воспоминанием о том, куда меня те выводы привели дальше.

Когда я задумался, что случится после революции в России (а тогда было модно ждать у нас «оранжевую революцию» по типу украинской), я считался журналистом, близким к только зарождавшимся тогда либеральным молодежным движениям — их тогда было много, до вашей НБП им всем было, конечно, далеко, и, может быть, поэтому вы тогда, насколько я помню, не бросались «лимонками» в тех, кого вы в любом случае заведомо круче, сильнее, умнее.

Сейчас бросаетесь. Что изменилось?

Но я отвлекся. Так вот, дружил я тогда с теми младобуржуазными пародиями на вашу партию, и по мере того, как я на них смотрел, все внимательнее и ближе, я все больше понимал, насколько они — ну, давайте мягко, — несовершенны. Мягко, да — я и критиковал их сначала мягко, потом чуть жестче, потом еще жестче, и, в конце концов, с одной трибуны даже обозвал «куском г*вна» кого-то из тех молодежных лидеров (перечитайте свои нынешние лимонки — кажется, вы и про него, повзрослевшего, писали). Я ругал их, им это не нравилось, зато нравилось людям, о которых я знал, конечно, что они откуда-то из околокремлевских мест, но на первый взгляд они были даже посимпатичнее тех яшиных и доброхотовых, которых я тогда ругал.

Все происходило настолько естественно, что, обнаружив себя среди идеологических холуев путинского Кремля, обнаружив себя если не буквально одним из них, то в любом случае их коллегой и другом, я даже не испугался — ну а что, они тоже, конечно, несовершенны, но, кажется, терпимо, особенно, по сравнению с теми, будущими буржуазными.