Олег Кашин - Реакция Путина. Что такое хорошо и что такое плохо

А тот знаменитый вискарь Алексея Венедиктова — он был просто так или сыграл решающую роль в событиях той декабрьской ночи, о которой еще много лет будут думать севшие, уехавшие, уволенные и просто разочарованные? Я пишу этот текст, в том числе и из психотерапевтических соображений, потому что искренне боюсь превратиться в политического параноика, болезненно озабоченного поиском врагов в темной комнате (голос из зала: «Уже превратился!»). Год назад в журнале The New Times Ольга Романова делилась с Михаилом Леонтьевым своими воспоминаниями о митингах на Болотной и Сахарова. Один абзац стоит дословного цитирования: «У меня ощущение, что, кажется, я знаю всех людей, кто ходит на Болотную и Сахарова. Я знаю группу «Стрит-арт», например: раньше занимались уличным искусством, сейчас они перешли на транспаранты. Это менеджеры, в основном. Их лидер Коля Беляев мне тут сказал: «Оль, я до 4 декабря ничем этим не интересовался, я жил своей частной жизнью, разве что я каждое лето ездил на Селигер и перевербовывал нашистов, и у меня половина группы состоит из нашистов, которые покинули Селигер». Пройдет полгода, и этот «Коля Беляев» попадет в новости как человек, укравший у Романовой содержимое ее (на самом деле не ее, а общего, на эти деньги митинги и проводились) электронного кошелька, и все цитировали возмущенные комментарии Романовой, которая жалела, что доверила пароль от кошелька черт знает кому. Хорошо, что не ключи от квартиры. Вообще-то рассказ Романовой о знакомстве с этим Беляевым стоит печатать в энциклопедиях в статье «Доверчивость». Человек не интересовался политикой, но при этом ездил каждый год на Селигер — ладно, всякое бывает (хотя не бывает такого, конечно). Но он ездил не просто так, а «перевербовывать нашистов» в охраняемый натасканным ЧОПом лагерь, в котором за семь лет не было ни одного случая несанкционированного проникновения дольше, чем на минуту. Те «нашисты, которые покинули Селигер», — Романова знает их по именам, где они теперь, какими кошельками распоряжаются? Претензии есть только к Беляеву, а остальных мы встретим за сценой на очередном «марше миллионов»?

Маленькое личное воспоминание. Летом 2011 года меня вызвонил на встречу некий знакомый околосурковский менеджер невысокого ранга. Почему-то в тот момент он лишился работы, должны были перевести из одной структуры в другую, но из первой ушел, а до второй не дошел — то ли злой умысел недоброжелателей, то ли разгильдяйство. Просил контакты кого-нибудь из «Правого дела» — там тогда еще был Прохоров, и многие на этом рынке просились к Прохорову. Контакты я дал, заодно поболтали обо всем на свете. Он мне говорит: «Слышал, ты на «Антиселигере» выступал? Ну ты даешь, это же наша была вечеринка, там же по названию все понятно, Селигер, «Антиселигер» — какая разница?»

До сих пор не знаю, что это было — нарочно он меня хотел дезинформировать или действительно делился инсайдерским секретом, но, по его словам, было так — старый добрый Сурков уже стал понимать, что Володин начинает справляться и без него, и в рамках кремлевской дедовщины решил немного потрепать Володину нервы: вот сейчас был «Антиселигер», а потом будет кое-что еще, что именно — мой собеседник, по его словам, не знал, и когда спустя месяц начались странные события вокруг как раз «Правого дела», я подумал, что речь как раз об этом, а к декабрю благополучно обо всем забыл. А забывать, наверное, не стоило, потому что поведение как раз кремлевской молодежи во время политического кризиса в декабре выглядело очень странным. В 2005 году «Наших» создавали, как тогда считалось, именно на такой случай: если оппозиция выйдет на улицы, чтобы создать ей противовес. Шесть лет неограниченных денег и всяческого государственного благоприятствования — все ради этих дней. И вот эти дни настали, и нашисты, кажется, даже что-то делают. Выходят на улицы с барабанами, создают картинку для федеральных телеканалов, в газетах пишут о «зимнем Селигере», который вроде бы уже начался в Москве, и даже были какие-то утечки. Сидят активисты из провинции на ВДНХ в неотапливаемых павильонах, питаются казенной тушенкой, чего-то ждут. Одну такую активистку, кстати, видели все — нашистка Света из Иванова, будущая звезда НТВ. «Рожь, вот это все», — понятно было, что с таким человеческим материалом Кремлю будет трудно противостоять тем, кто вышел на улицу.

К середине декабря о «зимнем Селигере» никто уже и не вспоминал, вроде деньги кончились, а главный прокремлевский митинг на Манежной через два дня после блистательной Болотной выглядел совсем позорно. Минимум молодежи, зато много пенсионеров и среднеазиатских дворников. Очевидный провал. То есть глупый Кремль шесть лет тратил деньги и ресурсы на заведомо провальный проект. Повод посмеяться над глупым Кремлем, правда же? Болотная и смеялась, кстати. А над Болотной кружил вооруженный камерой беспилотник (самая знаменитая фотография того дня с беспилотника и сделана) информационного спонсора Болотной, знаменитого «Ридуса», про который еще не было известно, что он «мурзилочный проект» (хотя догадаться было, мне кажется, можно). Надраконенное ГУВД и суровая ФСО, трепетно относящаяся к любой активности в зоне прямой видимости Кремля, почему-то не возражала против того беспилотника, летал себе и летал на радость десяткам тысяч собравшихся за счет, повторю, глупого Кремля. За сценой бродил еще не такой знаменитый, как после взлома «кошелька Романовой», Коля Беляев и его селигерские соратники, а кто стоял в толпе — а черт его знает, кто в ней стоял. Я слышал тогда про компании, в которых субботу (десятое число) и субботу (двадцать четвертое число) — Болотную и Сахарова соответственно — объявляли рабочими днями, но вместо офиса сотрудникам велели идти на митинг — тогда эти новости воспринимались однозначно, ну как же — бизнес с народом, все понятно. Сегодня почему-то думаю: а чем это отличается от традиционных мероприятий, на которые свозят бюджетников? Ничем ведь. Тайна Болотной площади так и останется неразгаданной. Это как группа Дятлова — черт его знает, что с ней на самом деле случилось, но самые благоразумные люди стараются думать, что это просто была лавина. Конечно, конечно, лавина, даже если это не она, в нее надо верить, чтобы не сойти с ума.