Александр Соколов - Кремлевские «инсайдеры». Кто управляет экономикой России

По данным опроса PwC, 59 % из 105 респондентов, ответственных за инфраструктурные проекты, ожидают увеличения затрат на проекты в течение следующих 12 месяцев [Инфраструктурные проекты…, 2013]. У 78 % респондентов, в ходе осуществления их проектов за последние 12 месяцев наблюдались отставания от графика [там же]. Средний за год уровень перерасхода по проектам у 29 % респондентов составил 0—10 %, у 20 % — 10–30 %, у 3 % — более 30 % [там же]. Одними из важнейших направлений повышения эффективности инфраструктурных проектов являются надежность планирования проектов и хода их реализации (65–70 % респондентов). Половина респондентов выделили также точность в определении затрат, обеспечение финансирования и управление рисками [там же].

По оценкам сотрудника школы бизнеса Оксфордского университета Б. Фливбьерга, исследовавшего 258 инфраструктурных проекта, 90 % из них выходят за рамки бюджета, причем при строительстве железных дорог перерасход составляет 44,7 %, мостов и тоннелей — 33,8, дорог — 20,4 % [Flyvbjerg, 2008].

Причинами перерасхода по проектам в различных странах мира (исследовались преимущественно западные страны), по данным исследований ученого, являются три группы проблем: а) технические (нехватка опыта, недостаток эмпирических данных, неопределенность, ошибки принимаемых решений); б) психологические факторы (необоснованный оптимизм, завышение ожиданий отдачи от проектов, недооценка рисков); в) политические факторы (умышленный ввод в заблуждение по поводу эффективности проекта, лоббизм, имитация эффективности и небывалых результатов). Как отмечает Фливбьерг, там, где присутствует политическое давление, возникает обман и введение в заблуждение [там же].

В данном исследовании на примере проектов российских государственных корпораций мы постараемся доказать, что важной и порой определяющей причиной перерасходов является неформальный инсайдерский контроль и изъятие ренты.

Приватизация как матрица корпоративных отношений

В результате проведенных за последние 20 лет либеральных реформ и преступной приватизации в сфере управления крупным российским бизнесом оппортунистическое поведение стало распространенной практикой. Класс криминальной компрадорской буржуазии, заполучив наиболее лакомые куски народной собственности, изначально был вынужден опираться на неформальные механизмы сохранения своей власти над активами. Криминальный характер приватизации в 1990-е годы получил официальное подтверждение в докладе Счетной палаты РФ. Она сопровождалась многочисленными нарушениями со стороны как органов власти, так и руководителей предприятий, что приводило к их незаконному отчуждению по заниженным ценам [Анализ процессов приватизации… 2004]. По данным Росстата, в 1992–1994 гг. было приватизировано более 112 тыс. предприятий и более 61 % основных средств. При этом государство получило от покупателей государственного и муниципального имущества в 1992 г. — 0,16 млрд руб., в 1993 г. — 0,45 млрд руб., в 1994 г. — 1,07 млрд руб. [ЕМИСС, 2012; Социально-экономические показатели… 2011]. В совокупности доходы государства от приватизации в 1992–1994 гг. составили лишь 1,16 % от стоимости приватизированных активов, в 52 раза меньше положенного [Соколов, 2012]. Насколько «лучше» новые «эффективные менеджеры» стали управлять предприятиями, мы рассмотрели в первом параграфе. Несмотря на то, что приватизации подлежали лишь основные средства предприятий, по факту у общества были отчуждены и сами недра, которые принадлежат в первую очередь будущим поколениям.

Приватизация и слом плановой системы хозяйства резко усилили нараставшие в экономике еще в позднесоветское время неформальные взаимоотношения и рентоориентированное поведение [Дзарасов, Новоженов, 2009; Дзарасов С.С., 2012]. Передача государственной собственности в частные руки в результате приватизации была уникальным в истории актом присвоения ренты [Ролан, 1997, c. 85]. Именно в результате российских реформ и приватизации в России произошло « становление концентрированной собственности и инсайдерского корпоративного контроля» (курсив мой. — А.С. ) [Долгопятова, 2003, c. 4]. Сначала собственность была поделена, затем шел процесс концентрации, в результате чего возникла непрозрачная структура собственности, а истинные ее бенефициары скрыты за длинными цепочками формальных владельцев [Долгопятова, 2004]. Приватизация способствовала распылению активов среди множества конкурирующих друг с другом групп [Дзарасов, Новоженов, 2009, с. 415]. Поскольку присвоение ренты носит неформальный перераспределительный характер, оно так или иначе связано с деятельностью теневых, в частности криминальных структур [Скоробогатов, 1998]. Постоянные волны перераспределения и захвата собственности еще больше усугубляют ситуацию, делая поведение собственников краткосрочным, а капиталовложения — ущербными. В таких условиях становится невозможно решить проблему модернизации.