Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 22. Июль 1912 — февраль 1913

И в данную минуту и для ближайшего будущего России остается совершенно бесспорным, что перед нами старый кризис крепостнического в целом ряде пережитков хозяйства, старый кризис обнищавшего мелкого земледелия, закабаленного латифундиями марковского и пуришкевического типа.

И этот кризис, столь наглядно документированный голодовкой 30-ти миллионов, стоит перед нами, несмотря на то, что Столыпин открыл последний клапан, какой только имеется вообще у Марковых и Пуришкевичей. Ничего иного они (и Совет объединенного дворянства {37}вместе с ними) не могли придумать [5], ничего иного нельзя еще придумать для сохранения земли и власти за Пуришкевичами, как ведение этими самыми Пуришкевичами буржуазной политики.

К этому и сводится сумма противоречий современной русской деревни: ведение буржуазной аграрной политики старыми крепостниками при полном сохранении их земли и их власти. В аграрной области это – тоже «шаг по пути превращения в буржуазную монархию» {38}.

Этот шаг к новому сделан сохранившим свое всевластие, свою землю, свой облик и свою обстановку старым. Это – последний шаг, который только может сделать старое. Это – последний клапан. Других еще клапанов в распоряжении Пуришкевичей, командующих над буржуазной страной, нет и быть не может.

И именно потому, что этот шаг к новому сделан сохранившим свое всевластие старым, этот шаг не мог привести и не приведет ни к чему прочному. Напротив, он приводит – это ясно показывают нам все симптомы переживаемого момента – к нарастанию старого кризиса на иной более высокой ступени капиталистического развития России.

Старый кризис нарастает по-новому, в новой обстановке, при гораздо более определившихся отношениях между классами, но он нарастает, и его социально-экономическая (и не только экономическая) природа остается по сути дела прежнею.

Ничтожное число хороших, отрубных хозяйств крестьянской буржуазии, – при уменьшении числа пролетариев, связанных наделом, – при сохранении всевластия Пуришкевичей, – при громадной массе обнищавших и вымирающих от голода закабаленных средних крестьян, – при увеличении числа пролетариев, наделом не связанных, – вот картина сегодняшней русской деревни.

Нужно ли еще доказывать, что столыпинская аграрная программа не может, а народническая (в исторически-классовом значении этого слова) может уничтожить кабалу и отработки? Может ли современное положение деревни не питать таких мыслей, что хорошие отрубные хозяйства при полной свободе мобилизации земли неизбежно положили бы сразу конец всем средневековым голодовкам, всякой кабале и всяким отработкам, если бы эти хозяйства по вольному выбору крестьян были понаделаны на всех тех семидесяти миллионах десятин помещичьей земли, которые пока стоят вне «землеустройства»? И не заставит ли нас ирония истории сказать, что столыпинские землемеры пригодились для «трудовицкой» России?

«Невская Звезда» № 20, 5 августа 1912 г. Подпись: Ρ. С.

Печатается по тексту газеты «Невская Звезда»

Вопрос о том, демократы ли наши кадеты или они партия либерально-монархической буржуазии, представляет большой научный интерес.

Напомним, что даже трудовик {39}(буржуазный демократ) Водовозов обнаружил колебания по этому вопросу.

Касаясь этого вопроса, «Правда» сослалась на недавние заявления г. Гредескула, повторенные в «Речи» [6].

«Речь» отвечает: «о каких заявлениях г. Гредескула говорит «Правда», мы не знаем».

Не правда ли, как это мило? «Правда» сказала ясно и точно, что говорит о заявлениях, повторенных в «Речи». Что же? Или «Речь» не знает того, что печатается в «Речи»?? Но не естественнее ли предположить, что либералам ради предвыборной игры в демократизм хочется позабыть кое-что из своего недавнего прошлого?

Во всяком случае, ради выяснения важного научного вопроса, я приведу слова г. Гредескула, которые он говорил в ряде публичных лекций и повторил, без единой оговорочки редакции, в № 117 (2071) «Речи»:

«В самом конце своей лекции, – писал г. Гредескул, – полемизируя с утверждением «Вех» о том, что русское освободительное движение (по пине будто бы интеллигенции) не удалось, и сопоставляя его с мнением тех, кто стоит гораздо левее П. Б. Струве, по кто также думает, что движение не дало нам решительно ничего, я в противоположность этому защищал тезис, что, наоборот, сделано очень много, что заложен самый фундамент будущей конституционной постройки, и притом крайне глубоко и прочно, в самую толщу народной массы. Чтобы дать критический перекресток для этих двух утверждений и вместе с тем высказать мысль, которую я также считаю политически чрезвычайно важной для нашего времени, я оба эти утверждения ставил лицом к будущему и говорил, что с точки зрения первого из них (если в 1905–1906 гг. не сделано ничего) надо все начинать с начала, т. е., иными словами, надо устраивать второе движение, тогда как с точки зрения второго утверждения (что в 1905–1906 гг. заложен фундамент русской конституции), наоборот, второго народного движения не требуется, а нужна лишь спокойная, настойчивая и уверенная конституционная работа.