Бертран Рассел: Моральные табу

Нет. Думаю, очень трудно определить, что это такое. Если вы имеете в виду чисто нежелательные действия, то, конечно, существуют нежелательные действия. В разряд «нежелательных» я отношу те действия, которые, как я предполагаю, приносят больше вреда, чем пользы; конечно, такие действия имеют место. Однако не думаю, что понятие греха является полезным. Грех — это нечто, что подлежит наказанию, и это наказание определенно хороший и правильный поступок. Так, например, наказание за убийство. И это правильно не только потому, что вы хотите предотвратить убийство, а просто потому, что убийца заслуживает наказания.

Считаете ли Вы, таким образом, что идея греха является своего рода ширмой для многих случаев жестокости и несправедливости?

Да, и, думаю, очень часто. Полагаю, что только жестокие люди могли придумать ад. Людям, обладающим нормальными человеческими чувствами, не понравится мысль о том, что те, кто в земной жизни совершают поступки, осуждаемые моралью их общины, будут страдать вечно, не имея ни единого шанса на исправление. Не думаю, чтобы порядочные люди когда-либо приняли эту идею.

Вы действительно полагаете, что понятие греха дает возможность выразить чьи-то агрессивные эмоции?

Да, я так считаю. Это убеждение лежит в основе того, что Вы могли бы назвать суровой моралью. Оно позволяет Вам безжалостно причинять страдания и боль, а следовательно, это плохое убеждение.

Как же мы сможем выражать неодобрение чему-либо, не предположив, что существует такая вещь, как грех?

Неодобрение само по себе в сочетании с правовыми законами — это, как я полагаю, все, что вы можете сделать. Вы вынуждены иметь определенного рода общественное мнение. Сегодня мы понимаем, насколько это важно, когда читаем историю итальянского Возрождения, породившую теории типа макиавеллиевской. Общественное мнение терпит вещи, которые в большинстве случаев общественное мнение не стерпело бы.

Согласны ли Вы хотя бы с тем, что некоторые поступки безнравственны?

Я не хотел бы использовать это слово. Скажу, что некоторые поступки приносят больше вреда, чем пользы; и если вы знаете, что они приносят больше вреда, чем пользы, то лучше будет, если вы не будете так поступать. Если Вам нравится использовать слово «безнравственный», Вы можете его использовать, но я не считаю это слово правильным и полезным.

Значительная часть моральных табу имеет отношение к сексуальным отношениям. Значительная часть Ваших работ также посвящена сексуальным отношениям. Какой совет могли бы Вы дать людям, желающим вести себя разумно во всем, что касается секса?

Прежде всего и в качестве вступления я хотел бы сказать, что из всех моих работ лишь один процент связан с обсуждением сексуальных отношений, но простые люди настолько интересуются именно этой проблемой, что не заметили остальных девяносто девяти процентов моих произведений. Теперь же я хотел бы сказать, начиная обсуждение этой проблемы, что один процент, на мой взгляд, и есть та разумная доля человеческих интересов, которая должна уделяться сексуальным отношениям. Однако и в этой области я придерживаюсь сформулированного выше подхода. Иными словами, если ваше поведение не вредит людям, то не существует причины для его осуждения. Его также нельзя осуждать на том основании, что некое древнее моральное табу осуждало такое поведение как ошибочное. Вы должны оценить его по сути, выяснить, может ли такое поведение повредить людям. Именно это лежит в основе морали сексуальных отношений, как, впрочем, и любых моральных правил.

Иными словами, изнасилование должно быть осуждено, а обычное прелюбодеяние, которое никому не наносит вреда, может и не осуждаться?

Изнасилование, конечно, должно осуждаться, как и любое другое физическое насилие над человеком. Что касается прелюбодеяния, то нужно проанализировать конкретную ситуацию с тем, чтобы иметь возможность вынести суждение «за» или «против». Вы не должны закреплять ярлык осуждения за определенными ситуациями раз и навсегда.

Считаете ли Вы правильным наличие правил в отношении того, что имеет право быть опубликованным, а что—нет?

По этому вопросу я придерживаюсь, скажем, крайней позиции, с которой, думаю, согласятся немногие. Я считаю, что не должно существовать правил, запрещающих какие-либо публикации. Я думаю так отчасти потому, что если такие правила будут существовать, то недалекие чиновники могут запретить действительно значительные произведения просто потому, что те их шокировали. Это первая причина. Вторая причина заключается в том, что запреты невероятно увеличили интерес к порнографии. Во времена сухого закона я часто бывал в Америке и видел, что там пили гораздо больше, чем до этого закона; то же самое имеет место и в случае порнографии. Приведу пример того, что я думаю о запретах. Древнегреческий философ Эмпедокл считал, что грешно есть лавровые листья, и он жаловался, что может оказаться в аду, потому что он ест лавровые листья. В наше время никто не скажет мне, что грешно есть лавровые листья, но я никогда их не ел, а Эмпедокл, которому говорили, что грешно есть лавровые листья, ел их. Думаю, этот пример хорошо иллюстрирует ситуацию с порнографией.