Сергей Катканов - По ту сторону Псоу

Алексей говорит: «Сейчас в Абхазии много строится: дороги, уличное освещение, стадионы… И ни кто Анквабу за это не благодарен. Он не то строит, что надо. Показухой занимается». А я подумал: Анкваб мог бы строить что угодно, а всё равно сказали бы, что не то. То за что другому были бы благодарны, ему поставят в вину.

Нельзя сказать, что его совсем не уважают, я слышал, как о нем говорят: «У него есть личная сила. Его отец был рядовым милиционером, а он стал генералом. Он сам себя сделал». Но беда в том, что он правит не по–абхазски, «он ни с кем не считается».

Вот Багапша и уважали, и любили. Когда говорят, что он «хотел быть для всех хорошим», отнюдь не имеют в виду, что он был слабым. Аслан, хорошо знавший Багапша, рассказал такую историю: «Однажды Васильичу предложили: «Хочешь за восемь месяцев всю Абхазию отстроим?» Он стукнул кулаком по столу и сказал: «Этого не будет!» Вам здесь не станут объяснять смысл таких историй. А я объясню. Россия неоднородна. В России есть довольно–таки грязные силы. У них есть достаточно возможностей, чтобы разом отстроить всю Абхазию, но за это придется пойти в услужение к мерзавцам, придется фактически расплатиться суверенитетом. Вот про это Васильич и сказал: «Этого не будет!». Чтобы выдержать подобный прессинг, надо иметь не малую силу. Да надо ещё вспомнить те обстоятельства, при которых Багапш пришел к власти, как его тогда пытались сломать через колено ну очень влиятельные люди. И подкупали, и угрожали, и как только не изощрялись, но сломать его не смогли. Это был человек огромной внутренней силы, и он стал настоящим национальным лидером. Конечно, у его правления были очень серьезные недостатки, но это были чисто абхазские недостатки. Когда правитель старается «раздать всем сестрам по серьгам» и ни кого не обидеть, порядка бывает маловато. Но это понимали, это прощали, потому что это по–абхазски.

И всё–таки в обществе формировался запрос на порядок. И Анкваб ответил на этот запрос. И общество ему этого не простило. У Анкваба недостатков не больше, чем у Багапша, но недостатки «железного Алика» — неабхазские, чужие. Собственно, единственная вина Анкваба в том, что он политик европейского типа. Поэтому национальным лидером он так и не стал [14] Я написал это ещё до того, как Анкваба свергли. То, что произошло, в основном подтвердило мои выводы. По европейским меркам это был государственный переворот. В Абхазии иначе интерпретируют эти события: «Анкваба изгнали». .

Впрочем, это не говорит ни о чем кроме того, что становление новой абхазской государственности идет со скрипом. Иначе и быть не могло. В России скрипа не меньше. Но мы должны понимать: абхазская власть, чтобы быть успешной, должна быть не такой, как в России. Главное, что должен сделать правитель Абхазии — найти баланс между силой государства и древними традициями абхазского самоуправления. Надо почувствовать, сколько государства должно быть в Абхазии, чтобы оно органично сочеталось с желанием общества многие вопросы решать без государства. Если государство попытается отодвинуть общество в сторону — это крах. Если государство устранится от тех вопросов, которые общество решить не в состоянии — это крах. Государство должно заполнить те пустоты власти, которые оставляет общество. Ни больше, ни меньше.

Разные Абхазии

С утра идет дождь, и я сижу в своей комнате, весь в тоске. Обложился абхазскими газетами, времени не теряю, но не для того же я сюда приехал, чтобы устраивать в своей комнате избу–читальню. Здесь каждый день для меня драгоценен, и вот один из этих дней пропадает. Время от времени с надеждой подхожу к окну, но дождь всё не прекращается. В душе нарастает глухое раздражение.

Дождь перестал только после обеда. По–прежнему облачно, солнца нет, кругом сыро. Захожу к Алексею, а он копается в своем саду такой счастливый, что просто светится, и солнца не надо. Увидев меня, говорит:

— Ты не представляешь, как нужен был этот дождь, как мы его ждали. Ещё бы несколько дней без дождя и всё, конец, земля пересохла.

— У нас с вами две разные Абхазии, — заметил я, грустно улыбнувшись. — Что для нас плохо, то для вас замечательно. А бывает и наоборот.

Он кивает, так мол и есть, но смотрит не на меня, а на землю, которая наконец напиталась влагой.

Абхазий на самом деле не две, а очень много, так много, что не о всех мы даже и слышали. Абхазия для нас — это кромка земли у моря, глубиной в пару километров. Дальше — горная Абхазия, которую ни кто из отдыхающих ни когда не видел, а между тем именно там, в горах, в деревнях — настоящая, коренная Абхазия, не доступная ни нашему взгляду, ни нашему пониманию. Там хранители традиций, там подлинная народная жизнь. Нодар как–то сказал мне: «Наша сила в деревнях». Значит, мы ни когда не видели настоящей абхазской силы.