Евгений Витковский: Против энтропии (Статьи о литературе)

* Там же, С. 22

* Букв.: Наоборот (лат.)

* Вера Жукова (1881-1963), писала под псевдонимом "Вера Вертер", с 1915 по 1921 год была женой Бенедикта Лившица, ей посвящен сборник Лившица "Волчье солнце" (1914); в тридцатых годах жила в Киеве; у нее Лившиц останавливался во время кратких визитов в Киев.

* Что имеется в виду -- сказать трудно: вскоре стихи Ахматовой появились в журналах "Ленинград" (1940, No 2) и "Звезда" (1940, No Вs).

* Таня -- Т. Смирнова, соседка Ахматовой по коммунальной квартире. Хотя в эти дни Ахматова действительно была озабочена судьбой арестованного сына, очень возможно, что она стремилась выгнать молодого поэта еще и потому, что "Тани" не было дома. "А.А. подозревала, что Тане Смирновой поручено за нею следить, и обнаружила какие-то признаки этой слежки". -- Чуковская Лидия. Записки об Анне Ахматовой. М., 1997, т. 1: 1938-1941. С. 135.

* Имеется в виду портрет работы А.А. Осмеркина, законченный в июне 1939 года, известный под названием "Белая ночь" (Ахматова на фоне окна) -- ныне находится в Государственном литературном музее в Москве.

* Ахматова вовсе не стремилась в те годы полностью отказаться от общения с поэтической молодежью. В "Ташкентских тетрадях" Л.К. Чуковской есть запись от 1.IV.1942: "У двери я услышала чтение стихов -- мужской голос -- и подождала немного. Оказалось, что это читает Саша Гинзбург, актер, поэт и музыкант. <...> Стихи "способные". На грани между Уткинско-Луговской линией, Багрицким и какой-то собственной лирической волной. <...> Послушав мальчика, она выгнала нас <...> и стала читать ему поэму". (Чуковская Лидия. Записки об Анне Ахматовой, т. 1, С. 422-423.). Иначе говоря, Ахматова читала стихи будущему Александру Галичу, почти ровеснику Елагина, тоже в конце жизни эмигранту.

* Титова Людмила. Мне казалось, мы будем жить на свете вечно... (из воспоминаний об Иване Елагине). Стихи. Киев. 1995. С. 37-38.

* Там же. С. 49

* Книга дошла до сверки, но, к счастью, света не увидела: она очень быстро устарела и слишком многие "тайные" факты вскоре стали "явными"; в двухтомнике 1998 года, мною подготовленном и вышедшем в свет в издательстве "Согласие", стало возможно почти обойтись даже без умолчаний.

* Фесенко Т. Ольга Николаевна Анстей. "Новый журнал, Нью-Йорк, 1985, No 161. С. 128

* Эту версию приводит Джон Глэд в книге "Беседы в изгнании", М., 1991; о ней же рассказывал сам Елагин Валентине Синкевич, см.: Валентина Синкевич "...с благодарностию: были", М., 2002, С.40

* Ирина Сабурова. О нас. Мюнхен, 1972. С. 72. "Камаринская" в тексте Сабуровой действительно процитирована полностью.

* Ирина Сабурова. Дипилогическая азбука. Мюнхен, 1946. С. 8-10

* Татьяна Фесенко. Сорок шесть лет дружбы с Иваном Елагиным. С. 23-24.

* Сергей Голлербах. Восприятие художника. Canadian-American Studies. 1993. V.27, No 1-4, P. 245

* Владимир Вейдле. Жрецы единых муз. Двое других. Новое Русское Слово. 1973, 28 октября

* Георгий Иванов. Собр. соч.: в 3 т. М., 1994. Т.3, С. 583-584.

* Там же. С. 585

* Там же. С. 711

* Татьяна Фесенко. Сорок шесть лет дружбы с Иваном Елагиным. С. 32-33

* Сергей Тхоржевский. Открыть окно. Воспоминания и попутные записи. СПб, 2002, С.169

* Мой дядя -- Рудольф Райнбах (1907-1985), брат моего отца, с 1918 года живший за границей (с 1934 года -- в Германии), наездами бывавший в СССР и кое-что провозивший для меня через таможню).

* Поздние петербуржцы. Поэтическая антология. СПб, 1995, С. 9-10

* Татьяна Фесенко. Сорок шесть лет дружбы с Иваном Елагиным. С. 139

* Новый мир, 1990, No 3, С. 190

* Там же

* Там же. С. 192

* Canadian-American Studies. 1993. V.27, No 1-4, P. 51

* Татьяна Фесенко. Сорок шесть лет дружбы с Иванов Елагиным. С. 125

* Василий Толмачев. Христианские мотивы русской поэзии в творчестве Ивана Елагина. // Canadian-American Studies. 1993. V.27, No 1-4, P. 51

* Русскому слуху, впрочем, привычней немецкое прочтение этого слова -"штатгальтерство", от "штатгальтер" -- "наместник".

* В русской традиции установилось два варианта написания одной и той же фамилии.

* Знать бы мне тогда, с кем я общаюсь. Именно гражданка Маркович, жена Радуле Стийенского, как и сам Радуле, были основными свидетелями обвинения при первой посадке Штейнберга. Но это стало известно много позже.