Такое ощущение, что весь гомон мира слился в этом великом городе, вечном, как сама история, возвышенном и воспетом, разделенном и неделимом. В средневековой европейской литературе часто встречалось просто слово Город. Без названия. И всем было ясно, что, если это слово написано с большой литеры, речь идет об Иерусалиме. В этот город нельзя въехать, нельзя войти, в него можно только подняться. На иврите есть специальный термин, означающий «восхождение в Иерусалим». Белоснежный красавец высоко под облаками – 800 метров над уровнем моря – в прошлые века именно таким он открывался паломникам, прибывшим с моря и долго шедшим к нему пешком по пустынной равнине.
Его дома сложены из особого иерусалимского камня, бежевый песочный оттенок придает осанку его древним и современным постройкам, нивелируя разницу эпох. Будь-то новые районы Гило, куда еще совсем недавно долетали палестинские пули из соседнего Вифлеема, или грандиозные раскопки Вифезды – стройная геометрия его архитектуры не позволит спутать его ни с каким другим местом на планете.
Я долго размышлял, почему так значимы понятия «святой город», «рай на земле»? Даже его арабское название Аль-Кудс переводится, как «святой». Трудно представить, что здесь святости хоть на грамм больше, чем в любой другой точке земного шара. Почему рай олицетворяется не с какими-то садами, местами уединения и буйствующей природы, а именно с городом?
Потому, что в городе нужно еще научиться жить. В городе с заявкой на святость надо проявить себя в социуме среди равных, стремящихся к святости – речь идет о потенциальной возможности коллективно, соборно обрести святость. Это очень высокая планка для человечества. Пока что запредельно высокая… Именно поэтому, наряду с хвалебными эпитетами: «начало начал», «город городов», «светило всех светил» в последнее время все чаще говорится «конец всех концов»…
Об этом плачут и каббалисты. Каббала основана на книге Зоар – мистическом толковании к Торе, где каждая буква, каждый символ имеют свой зашифрованный смысл и задача – раскрыть внутренний мир текста. Даже графически, например, первая буква א (алеф), как бы «смотрящая» в разные стороны – символ хаоса, ב (бет) – символ порядка. Есть мнение, что с помощью этих двух букв и был создан мир. Основа каббалистического учения о десяти небесных сферах проста: Всевышний создал этот мир и сократился сам в себе, предоставив человеку свободу выбора и воли – ошибаться и даже совершать грехи. Он (человек) создан по образу и подобию Бога, но дальше должен сам решить, будет ли идти вверх к Нему или вниз от Него. По инерции человечество неразумно воспользовалось своей свободой выбора и «побило горшки» (мишбар килим – «разбитые сосуды»). Поэтому его ждет непростая задача: перейти к периоду тиконим – «исправления». Механизм прост – от разбитых сосудов крупицы истинного знания или света сохранились в сердцах людей. Очевидно, это и есть мост к соборной святости…
«…Если я забуду тебя, Иерусалим, – забудь меня десница моя; прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего» (136 Псалом).
Для многих верующих – это не просто святой город. Я бы сказал – при всей внешней вражде – это город земного покоя. Понятно и без того, что нет никому на этой земле покоя – мы пришли, мы страдаем. И мы находимся в рассеянии. Но не потому, что мы живем далеко и рассеяны по миру. Мы в рассеянии от самих себя, не можем собрать себя… Так вот, Иерусалим – живой эквивалент точки средоточия, нашей целостности. Когда я записал эти строки в своем дневнике, ветер сорвал пелену над городом, солнце ударило «окном», и это «окно» «проплыло» над головами…
И вспомнилось мне никогда не публиковавшееся в Советском Союзе стихотворение Самуила Яковлевича Маршака, которое он написал после посещения Иерусалима в 1918 году:
По горной царственной дороге
Вхожу в родной Иерусалим.
И на святом его пороге
Стою смущен и недвижим.
Меня встречает гул знакомый,
На площадях обычный торг
Ведет толпа. Она здесь дома,
И чужд ей путника восторг.
Шумят открытые харчевни,
Звучат напевы чуждых стран,
Идет, качаясь, в город древний
За караваном караван.
Но пусть виденья жизни бренной
Закрыли прошлое, как дым, —
Тысячелетья неизменны
Твои холмы, Иерусалим!
И будут склоны и долины
Хранить здесь память старины,
Когда последние руины
Падут, веками сметены.
Во все века, в любой одежде
Родной, святой Иерусалим
Пребудет тот же, что и прежде,
Как твердь небесная над ним!
Читать дальше