Георг Брандес - Шекспир, Жизнь и произведения

ГЛАВА VII

Марло и его произведения. - "Тит Андроник".

Можно было бы подумать, что старейшие пьесы Шекспира, в которых он был только сотрудником, подобны итальянским картинам из лучшей эпохи Возрождения, где знаток в сцене Распятия, принадлежащей кисти Андреа дель-Вероккио, узнает головку ангела, написанную Леонардо. Работа ученика выступает резко и отчетливо, с чистыми контурами, как цельное произведение в другом произведении, противоречит его стилю и духу и производит в нем впечатление обещания в будущем. Но здесь нет и следа такого соотношения.

В "Генрихе VI" Шекспира, в том виде, как трилогия дошла до нас, есть нечто загадочное, нечто такое, чего не могут выяснить ни раздраженные нападки Грина, ни, с другой стороны, сожаление Четгля об этих нападках.

Относительно своего происхождения эта трилогия, из всех приписываемых Шекспиру произведений, конечно, наиболее заставляет нас задумываться. Что эти три пьесы были включены в первое издание in-folio, это несомненно доказывает, что его усердные и сведущие в деле товарищи считали их его литературной собственностью. Что две старейшие драмы, дошедшие до нас "First part of the Contention" и "The true Tragedie", соответствующие 2-й и 3-й части, не могут в полном объеме принадлежать Шекспиру, на это указывает как издательская фирма, которой они были напечатаны без обозначения имени автора, так и игравшая их труппа. Ни одна из подлинных пьес Шекспира не издавалась этой фирмой и, судя по афишам, не игралась этой труппой. Наконец, это весьма явственно вытекает из внутренних причин, из свободного, нерифмованного стиха в этих пьесах. В то время, к которому они относятся, Шекспир был еще крайне предан употреблению рифм в своем драматическом стиле.

Тем не менее, значительное большинство немецких исследователей Шекспира, равно как и некоторые английские, поддерживали тот взгляд, что прежние пьесы целиком принадлежат Шекспиру, представляя собою или первые его наброски, или, как чаще полагают, воровским путем и наспех записанные тексты.

Некоторые английские ученые, такие как Мэлон и Дейс, впадают в противоположную крайность, считая вторую и третью части "Генриха VI" произведением другого поэта. Большинство английских исследователей видит в них переделанное Шекспиром сочинение другого лица или, вернее, других лиц.

Этот вопрос до такой степени запутан, что ни один из приведенных взглядов не решает дела. Между тем как в старых пьесах есть, несомненно, места, недостойные Шекспира и напоминающие Грина, и другие, как по содержанию и поэтическому стилю, так и по стиху чрезвычайно похожие на Марло, в них все же встречаются места, не могущие принадлежать никому другому, кроме Шекспира. И между тем, как изменения и распространения, находящиеся во второй и третьей части "Генриха VI", носят сплошь и рядом явственную печать превосходства и как по духу, так и по стилю и стихотворной форме должны быть признаны шекспировскими, в них попадаются другие, положительно не шекспировские, гак что их почти с достоверностью можно приписать Марло; следовательно, или Марло должен был участвовать в переработке, или же текст его был так небрежно передан в старейших пьесах, что здесь он выступает исправленным и дополненным по первоначальной рукописи.

Непостижимо, каким образом столь выдающийся критик, как мисс Ли, автор большой работы об этих драмах (в "New Shakespeare Society Transactions" 1875-76. стр. 219-303), или же комментатор эрвинговского издания могут приписывать Шекспиру все изменения, внесенные в окончательный текст. Между ними есть такие, относительно которых я с уверенностью решаюсь утверждать, что они сделаны не им.

В старых пьесах не попадается ни одной строки на иностранных языках. В шекспировских же то и дело встречаются прибавленные позднее латинские фразы или восклицания и одно французское изречение. Если издание старых пьес предпринято на основании текста, записанного по слуху, то весьма естественно, что иностранные выражения были непонятны и потому выпущены. У Марло, как у Кида и других старейших драматургов, такие иностранные фразы встречаются необыкновенно часто; они употребляются кстати и некстати и всюду сильно противоречат более здравому вкусу нашего времени. Марло был способен заставить умирающего провозгласить французскую или латинскую фразу в то время, как он испускает дух, что здесь случается два раза (смерть Клиффорда и Рутленда); Шекспир, никогда не украшающий себя неанглийскими выражениями, конечно, ни за что не вложил бы подобных оборотов речи в уста умирающему и еще менее решился бы прибавить их к старейшему, чисто английскому тексту.