Сергей Емельянов - Российская интеллигенция, новые элиты и нравственное лидерство. Социально-этические этюды

В те далеко-близкие времена интеллигенция с синдромом социальной справедливости говорила не от имени огромной массы темных и неграмотных крестьян. Для реально существующих землеробов и конюхов термины «государство», «общество» и «политика» никак не связывались с выполняемым сельскохозяйственным функционалом. Она совмещалась с именем того народа, каким он «должен быть». Данная интенция отразилась в названии организации «Народная воля».

Вопрос о том, что возникло раньше – способность писать или читать – в значительной мере сходен с проблемой первичности яйца и инкубатора. С культурно-идеологической целью народники обобщенно-светлыми усилиями использовали сказки о С. Разине и Е. Пугачеве, «разбойничьи» удалые песни. Орудием легальной пропаганды служили тираноборческие произведения столпов литературы А. Грибоедова, А. Пушкина, М. Лермонтова, Л. Толстого. А также Ф. Шиллера, Г. Гейне и А. Мицкевича.

Классик самоопределения интеллигенции как морального ордена Р. В. Иванов-Разумник написал однажды: «Интеллигенция есть этически антимещанская, социологически внесословная, преемственная группа, характеризуемая творчеством новых форм и идеалов и проведением их в жизнь в направлении к физическому и умственному, общественному и личному освобождению личности» [4] Цит. по: Кустарев А.С . Нервные люди: Очерки об интеллигенции. – М., 2006. С. 27. .

Драматически-оправдательный судебный процесс в отношении активистки-народницы В.И. Засулич по делу о покушении на Петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова (июль 1877 г.) показал, что скороспелые политические реформы напрягали общество, а режим быстро утрачивал популярность. Комитет революционной «Народной воли» выпустил листовку, в которой писалось (или говорилось) о пробуждении общественной жизни и эффективности насилия как знака сочувствия нравственно раздавленным политическим арестантам и всему народонаселению. За председателем суда А.Ф. Кони закрепилась слава бескомпромиссного служителя Фемиды.

Практически во всех городах и поселках городского типа до сих пор есть улицы и переулки имени В. Засулич, С. Перовской, А. Желябова, С. Халтурина и «Народной воли».

В предреволюционные годы большинство интеллигенции считало себя представителями единственной религии среднего рода под названием «христианство», полагая, что «христианство – высшее учение и содержит благородные идеалы как прекрасный путь к самоусовершенствованию». И в то же время интеллигенция не очень любила бить поклоны головой об пол и имела свое внутреннее христианство.

Эпохальный переворот в русской общественной мысли совершила группа русских философов «серебряного века», авторов нашумевшего сборника. «Вехи» (1909 г.) о русской интеллигенции. С одной стороны, «Вехи» – свидетельство культурного поворота в умах от атеизма к вере, с другой – страшный диагноз, вынесенный интеллигенции самой себе, как больному слою общества, которое ведет страну к гибели.

Как писалось в продолжении «Вех» – сборнике «Из глубины» – «Вехи» были призывом и предостережением. Несмотря на яростную реакцию и полемику, этот робкий диагноз глубоких пороков России оказался слабым предчувствием морально-политических сдвигов, которые грозно обозначились еще в 1905–1907 гг. Русское образованное общество в своем большинстве оказалось индифферентным к данным сентенциям.

По совокупности всех обстоятельств интеллигенция стала определяться в первую очередь через оппозицию к официальной власти. Восприимчивость к идеям усиливала тягу к радикализму. При этом понятия «образованный класс» и «интеллигенция» были разведены – не любой человек с дипломом и в шляпе мог быть интеллигентом, а лишь активно критикующий «отсталое» правительство.

На рубеже веков иностранные ложи (в основном – французские) вновь широко распахнули свои двери для русских [5] Русская писательница Нина Берберова имела богатый опыт общения с отечественными и зарубежными «каменщиками» и изложила его в книге «Люди и ложи». .

В России массово выпускалась Библия, но светская культура стала соизмеримой с христианско-церковной. Религия есть систематизированная форма абсолютной романтики и доведенная до логических пределов фантастика. Мессианская инициатива консолидировала не очень громкий голос Церкви с активизаторами политического сознания. В унисон с «Небесной идеей» православия художественно-интеллигентская мысль генерировала «земной модус» социализма.