Сергей Емельянов - Российская интеллигенция, новые элиты и нравственное лидерство. Социально-этические этюды

Народное самосознание синкретично сопрягается с феноменом патриотизма (лат. « patres » – отцы), национальной озабоченностью и развитой исторической интуицией. Любой американский негр скажет, что патриотизм – это нормально, а антипатриотизм – девиация. Интернационализм без отечества обычно называется космополитизмом. Накал патриотических чувств иногда определяется степенью удаления от фронта боевых действий.

В Западной Европе интеллектуалы влияли на общество и политиков методами критики, анализа и Просвещения. А российская интеллигенция с университетским дипломом никак не могла представить, что потребительское общество будет серийно штамповать человека, иногда отягощала себя само-просвещением и была политически ангажирована. Она выступала с позиций активного отрицания status quo и уже к исходу XIX века от Р.Х. принадлежность к интеллигенции означала сродство с радикализмом.

На русскоязычном пространстве интеллектуальный цвет нации как полномочный представитель нереализуемого в нетерпимом безвозмездно отдавал себя идейно-эстетическому пафосу социального переустройства. Березово-ситцевая Россия с вечно пьяненькими и ничего не знающими про Третий Рим деревенскими дьяками и «в кровь кнутом иссеченной музой» (Н.А. Некрасов) изнемогала под тяжестью глобальной миссии.

Изначально понятие «интеллигенция» обозначало тех, кто не укладывался в официальную таблицу сословий. Отношения критически мыслящего меньшинства с властью и народом – самая больная тема отечественной истории. Интеллигенция как бы занимала место между высшими и низшими стратами, отчего и произошло понятие «прослойка».

В драме высоколобой российской интеллигенции, опасно игравшей с огнем любви есть героико-романтические, сентиментальные и комические элементы. Этот слой подогревался энергией социального конфликта, статусной озабоченности и политической ревности. Дореволюционные интеллектуалы концентрировалась на проблемах справедливости, идеального устройства человеческой жизни и высших загадках бытия. Они любили театр и играли в жизни, как на сцене. На артиста, который вызывал эмоциональные ожоги и возбуждал аплодисменты зрителей, смотрели с завистью и восхищением.

Бедность и отчужденность субъекта обостряют проблему положительной самоидентификации. Данный агент наиболее страстно претендует на титул «интеллигент» и склонен к разоблачению «ненастоящей интеллигенции», которая занимает место в социальной системе. «Натуральная» интеллигенция позиционировалась как морально озабоченная община с внешними признаками «очки», «шляпа» и «портфель». Этот вынужденный выбор помогает сохранить самоуважение.

Русская революционная традиция начинается с событий, участники которых декабристы «по понятиям» – не имели материальных проблем, были «страшно далеки от народа» и жертвовали собой, чтобы «разбудить Герцена». Вольнодумцы 14 декабря 1825 года привычно ассоциировались с наследием французской революции, считали «старый порядок» порочным и искали образец государственного устройства, реализующего «чудный идеал всесовершенного счастья человеческого рода на земле». «Заря пленительного счастья» [3] В советской версии – «Звезда пленительного счастья». не взошла. На следствии высоконравственные «первенцы свободы» признавались в светлом намерении покончить с тиранством посредством радикального всплеска.

Кто пишет на века, того не сразу видно. Русские писатели не были знакомы с современными геополитическими трендами и увлеченно обсуждали проблемы потребности в книге для народного чтения. Добросовестный Ф.М. Достоевский в цикле статей «Книжность и грамотность» (1861 г.) сформулировал философию «почвенничества» и страстно призывал лучших людей страны вернуться к народным первоистокам.

Российская интеллигенция дым едкий отечества любила сильнее ясного огня чужбины, не думала о выборности, романтизировала страдания народа и расточала похвалы его долготерпению. Лишения, унижения и притеснения со стороны «другого» мира – таков был контекст существования русского мужичка-богоносца. Сакрализация страдания составляла сердцевину понятия «народ», который иногда вспоминает о вилах (с одной буквой «л»), но не для того, чтобы стать электоральной массой.

Можно заметить не только в порядке произвольных сновидений, что настоящая любовь порождает желание не иметь, а быть. В 1870-х г.г. от Р.Х. зарождается новый сельскохозяйственный интеллигентский тренд – «хождение в народ». Хождению в народ иногда препятствует общественный и личный транспорт. На полюсе народной воли происходило возбуждение общественного интеллекта и кристаллизация нравственных сил нации, пронизанных запахом чернозема и духом протеста. Террористы-народовольцы вели системную охоту за царем-освободителем и таки взорвали его накануне подписания им проекта Конституции.