Терентiй Травнiкъ - Временное и постоянное. Публицистические статьи

Завершая эссе, я неожиданно услышал по радио, что завтра снова будут дожди. Почему-то вспомнилась вчерашняя хорошая погода, и я погрузился в сладкие переживания, вспоминая об ушедших теплых деньках. Вечерело, и пасмурность только усиливалась. В какой-то момент я вспомнил про свою душу. Та, видимо заметив мое к ней внимание, сладко потянулась и сказала о том, что точно знает: над облаками светит солнце, а потому осталось только дождаться, когда оно выглянет. Как-то неожиданно, но все вдруг встало на свои места. Я подошел к окну, отодвинул занавеску: дождь лил как из ведра…

Что ж, как-никак я из ждущих, а потому осталось только предаться своему привычному состоянию: закрыть глаза, увидеть погожий денек и дождаться его, а пока просто поживем…

Интересно, сколько надо заниматься добрыми делами, чтобы в конце концов втянуться в них настолько, чтобы они стали для тебя каждодневной естественной потребностью. К плохому, хотя и не сразу, но все-таки привыкаешь, а вот с хорошим все обстоит намного сложнее. Как ни крути, но хорошее в себе надо постоянно поддерживать, и это называется трезвиться и бдить. И действительно, чуть расслабишься – глядишь, опять сорвался и упал. Складывается ощущение, что человек после грехопадения настолько глубоко увяз в грязи, причем где-то там, на генном уровне или на уровне подсознания, что вылезти из нее – задача почти невыполнимая. К спиртному человек привыкает от одного до трех лет, к табаку – быстрее, уже через полгода регулярного курения, а к некоторым видам наркотиков, по крайней мере на физиологическом уровне, почти сразу, а вот говорить «спасибо», не опаздывать или предлагать элементарную поддержку человек учится всю жизнь. Все плохое в человеке опирается на определенные душевные области, такие, как тщеславие, самолюбие, зависть, желание выделиться и доминировать. Негативная привычка как бы затушевывает реальную картину, происходящую в его душе, и на какое-то время делает его неотразимым героем в собственных глазах. Так функционирует эго, пораженное гордыней. Именно гордыня заставляет человека злоупотреблять различными веществами, создающими иллюзию духовной реализации, и становиться зависимым от них. И это правда: ведь не случайно все святые указуют на гордыню как на корень всех человеческих бед. Избавляясь от гордыни, мы начинаем легко и быстро привыкать ко всему благому, стараясь ему следовать. Самым действенным лекарством для пораженной гордыней души является смирение. К сожалению, мало кто понимает, о чем в данном случае идет речь. Многие из нас путают смирение со скромностью, кротостью, а иногда и терпеливостью, даже с интеллигентностью, но все эти добродетели имеют к смирению самое малое отношение. Да простит меня читатель за мое дерзновение рассуждать на эту тему, обнаруживая тем самым отсутствие и во мне смирения как такового.

И все-таки, что же такое смирение, и почему отцы церкви так настоятельно заботятся именно о нем в нашей духовной жизни? В словаре мы находим, что смирение – это религиозное сознание человека со скромным отношением к самому себе. Проявляется в почтительности, вежливости и отсутствии гордыни. Казалось бы, проще некуда, но последнее делает из смирения тяжелейшую задачу, ибо избавиться от гордыни означает не что иное, как вернуться в рай. Нахожу еще ряд ответов на вопрос о смирении, объединяя которые, можно сказать так: смирение – это осознание величия Бога. Понимание себя как существа, сотворенного Богом. Это жизнь в согласии с тем, чего желает то духовное, что есть в нас. Это жизнь в любви через милосердие, сострадание и уважение к достоинствам человека и принятие его недостатков. Смирение предполагает, что нет ничего выше Творца, который, как никто, знает, что именно лучше и нужнее для нас. Это – когда вы без страха и обиды на судьбу принимаете все те проблемы, которые на вас свалились, зная, что за вашей спиной всегда есть Бог. И все-таки после этих рассуждений что-то еще не складывается в ответе на данный вопрос. Возникает ощущение, что всего лишь была предпринята попытка ответа на вопрос.

Как-то раз, когда я был в монастыре, один из монахов, говоря о смирении, дал мне очень необычный ответ, суть которого заключалась в том, что смирение есть когда-то потерянная и вновь обретенная естественность. То есть то, что можно было бы представить как абсолютное отшелушивание от души всего того, что является для нее неприсущим; некое пробуждение, когда максимально нивелируется наше эго. Не об этом ли говорит Христос, призывая нас: будьте, как дети, дабы войти в Царство небесное. Именно ребенок, как никто иной, имеет наименьшее эго, а потому все его проявления естественны. Он нищ духом, а потому и блаженен. По сути, ребенок смиренен, и только проживаемая им жизнь в дальнейшем лишает его смирения, делая его эгоистом, опутанным множеством иллюзий и демонстративных проявлений, в сердце которого, как сорняк, медленно, но верно прорастает гордыня.