Жомарт Ертаев: Мир нашему дому

были вскоре выпустить.

Буквально за день до его выхода нас собирались вести в душ. Согласно правилам, это

происходило раз в неделю. А парнишку вызвали на свидание к адвокату, и он, уходя, попросил

нас его подождать.

Я удивленно спрашиваю:

– Тебе же завтра на свободу, зачем мыться в этих ужасных условиях?

Он отвечает:

– Да, брат, мне на свободу, а где я там помоюсь?

У его семьи (этнические немцы, родившиеся в Казахстане) в силу обстоятельств последние

пять лет не было собственного жилья.

21.10.12

А вы знаете, что такое скомканные дни? Нет? И слава богу! Скомканные дни – это когда день

переходит в ночь, а ночь переходит в день. А утра и вечера не существует. Это когда в неделе

только один день – четверг, в этот день водят помыться. Это когда все времена года похожи друг

на друга и отличаются только лишь температурой воздуха и формой охранников. Это когда день

не перелистывается на календаре и не зачеркивается, он вырывается, комкается и

выбрасывается в угол. И там лежит. В общей куче скомканных дней.

Вот такие они, скомканные дни, без начала и конца, без эмоций и текущего смысла. И только

в наших руках наполнить наши дни смыслом. Наполнить их жизнью. И грустью. И радостью. И

верой. И любовью.

И только так скомканные дни могут обрести глобальный смысл, могут стать топливом для

жизненной силы.

11.12.12

В соседней камере сидел мужик. Обвинялся в организации заказного убийства. Конечно же,

все отрицал. И надеялся, точнее, ждал оправдательного приговора. Через полгода после

очередного судебного заседания он не вернулся в свою камеру. Мы думали: оправдали.

Оказалось, приговорили к пожизненному заключению. Больше мы его не видели. После

приговора его сразу перевели в «бункер», в одиночную камеру, и на прогулку его водили, по

рассказам, с мешком на голове. И еще до нас доходили слухи, что этот пятидесятилетний

мужчина постоянно плачет.

Я это все к тому, что пожизненный срок Челаха – это очень много.

12.12.12

О грустном и веселом одновременно. Короче, о жизни.

Когда стало совсем жутко и очевидно, что арест неизбежен, меня всеми правдами и

неправдами, зная мое исключительно скептическое отношение к оккультным наукам, затащили

к шаману/ведьмаку/колдуну.

Куда и зачем я попал, понял слишком поздно. Биться в истерике и вырываться было не с руки,

и я решил принять правила игры. К тому же все выглядело пристойно и соответствовало моему

представлению о повелителе судеб людских.

Удобно устроившись напротив, я некоторое время подвергался различным манипуляциям с

моим астральным телом, то есть на меня периодически кричали, махали и шлепали по голове.

В конце сеанса, когда обессиленный шаман слабеющим голосом произнес: «Все, теперь

можешь загадать желание», – и собрался уже уйти в астрал, я не удержался и задал вопрос: «А

если завтра к вам придет прокурор и загадает желание, прямо противоположное моему, чье

желание победит?»

Он не ответил, а я на всякий случай загадал с запасом.

Совсем скоро будет на часах 12.12. И сегодня 12.12.12. Спешите загадать желание!

02.01.13

Загремели засовы. Голоса постовых приближаются к нашей камере. Через пару минут будут

здесь. Пора вставать.

Я рывком поднялся со шконки, натянул ботинки и стал ждать.

Дверь резко открылась, и показался охранник. Помятый, небритый, склеры желтые, с

печенью явные проблемы. Я подумал, что выгляжу, наверное, ненамного лучше. Шесть месяцев

без солнца и свежего воздуха уже дают о себе знать.

– Ертаев, на выход! – эти слова он прокричал мне практически в лицо. Быстрым шагом я

вышел на продол и вместе с другими заключенными двинулся по длинным коридорам.

Через полчаса нас погрузили в автозак. Сегодня едет десять человек. Внутри тесно. Транспорт

не рассчитан на такое количество людей, тем более в зимней одежде. Стоять невозможно,

потолок низкий. Сидеть негде. Кое-как уместились. На коленях друг у друга. Где мужчины, а где

женщины разобрать сложно. Темно.

– Надо будет в следующий раз финполу новые автозаки подарить, в качестве

благотворительной помощи, – попытался я пошутить.

В ответ – редкие звуки, отдаленно напоминающие смех.

Двадцать минут тряски – и мы на месте.

– Выходим по одному, не задерживаемся, вперед! – конвой делает свою работу.

Выбегаю на улицу. Идет снег. Останавливаюсь. Начальник конвоя зло смотрит на меня.