Александр Рубцов - Метафизика власти

Рокировка оттолкнула уважающих себя людей оголенным цинизмом, но в тот момент кончилась и риторика модернизации, а из дискурса власти вовсе выпало стратегическое. Комплект предвыборных путинских статей был эклектичен, содержал опасные намеки, правильные, но ни к чему не обязывающие сентенции – и огромную дыру там, где ранее привычно располагались фразы о модернизации. Этот коллаж не получил даже запоминающегося имени, потому что не содержал стратегической мысли. Что-то там «сосредоточилось», а ради чего?

Пробоина оказалась незаделываемой. Авторы стратегий не могли обойти задачу «снятия с иглы» – преодоления зависимости от экспорта сырья. Драматизм «смены вектора развития» уловили даже спичрайтеры: на расширенном Госсовете Путин заявил, что мы ставим под вопрос «само существование страны». Но забыл добавить, что прорыв от сырьевой модели к инновационной – мегапроект, соизмеримый с построением плановой экономики или воссозданием на ее руинах цивилизованного рынка (в СССР такое называли «сменой формации»).

Правильный ход оказался для власти ловушкой. Десять лет все знать, болтать о модерне и ничего не сделать – итог провальный. Теперь любые проектные высказывания власти вызывают лишь злобную усмешку. Да и произносятся они через силу, только с ненормально утрированной артикуляцией и театральными децибелами. Читка послания-2012 это показала во всех видах: чтобы от благочестивых банальностей не свело скулы, речь приходилось раскрашивать мимикой на грани подмигивания и форсировать децибелами. Последняя пресс-конференция и вовсе добила формат эпического полотна «знает все». Не помогло даже безотказное цитирование статистики целыми страницами – уход от прямых вопросов создал совершенно другой образ: либо вовсе не в курсе, либо просто не знает, что отвечать и делать. Успех закрепил Медведев в Давосе, сообщив, что в стране все и так хорошо, а институциональные реформы в повестке более не значатся.

В итоге мы получили власть без проекта и даже без видимости адекватного владения ситуацией. Все более заметно, как приемная управляет кабинетом, контролируя поступающую туда информацию, особенно свидетельствующую об ошибках. Знакомый по Макиавелли образ коварного государя, не стесняющегося подкупа, лжи и насилия, но только на этот раз не способного хотя бы достоверно имитировать исключительное знание о происходящем, понимание интересов государства-стато и правильных путей движения в истории.

Это сейчас очень не ко времени. В начале нового века Россия опять обречена на мегапроект – либо на сползание в третий мир с плохо предсказуемыми последствиями. Это плохо, но таково наше положение плюс нарастающий дефицит времени. Нынешний говорильный аппарат власти вконец дискредитирован неуемным вещанием и вертлявой изобретательностью. К тому же покушаться на очередной исторический подвиг приходится в ситуации постмодерна, давно отнесшего мегапроекты к разряду опасных анахронизмов. И тем не менее общество уже явно томится ожиданием инстанции, способной предъявить стране знание о том, что на самом деле с ней происходит и куда бежать.

В первой статье этой серии упоминались поползновения осчастливить страну новой версией полицейского государства 8 8 «В поисках утраченной легитимности», «Ведомости» от 11.01.2013 . Это проблема: именно здесь глубинный конфликт между правом и произволом накладывается на остаточную популярность полицейской модели в инертной массе.

При словах «полицейское государство» у постсоветского интеллигента рука сама тянется к тяжелым предметам. Однако это понятие не всегда было одиозным. Изначально оно имело гораздо более широкий смысл, затрагивало едва ли не все сферы ответственности государства и для своего времени и места было вполне легитимным.

Идея полиции тогда была практически тождественна идее порядка, но особого рода – достигаемого всей мощью государства, в котором счастье подданных, их материальное и даже духовное благоденствие полностью определяется заботой и качеством власти. В компетенцию полицейского порядка входили помимо умиротворения и безопасности также вопросы хозяйственные и бытовые, отчасти «духовные»: уборки и освещения улиц, брака и воспитания, образования и науки, снабжения провиантом и здорового питания, правильного поведения, вплоть до одежды и… выражения лиц.