Александр Рубцов - Метафизика власти

Год назад властям, и ранее технично избиравшим себя в выжженной политической пустыне, с изнасилованным ТВ и явными подтасовками, вдруг не простили привычный, казалось бы, фальсификат 6 6 «Выборы, которые мы выбираем», «Ведомости» от 18.01.2013 . Да, на этот раз оппозиция всерьез отслеживала нарушения, а власть демонстративно игнорировала вопли наблюдателей (промышленный масштаб махинаций призван был явить стране не только результат, но и силу: власть с запасом легитимна по каким-то иным основаниям, а потому переписывает протоколы как хочет и на глазах у всех). На самом же деле тогда ломались и все прочие «машины легитимации», ранее примирявшие с режимом подкормленную массовку, но и сытую фронду. В итоге в обоснованиях власти не осталось ни традиции, ни идеологии или харизмы, ни даже сомнительных прелестей «стационарного бандита» или «полицейского государства всеобщего блага»… Не обретается последнее прибежище и в сакральной легитимации, тем более в окладе РПЦ 7 7 «Когда святые маршируют», «Ведомости» от 25.01.2013 . Но эта затея не от мира сего тем более чудесна, что еще год назад в легитимации режима, наоборот, работало присутствие именно рационального плана – почти мегапроекта. Просто мы еще не оценили, насколько это было важно тогда и как важно, что этого нет сейчас.

Мы все еще очень советские. Это наш бард учил не бояться пекла и ада, а лишь того, кто скажет: «Я знаю, как надо!» Но при этом у нас только за такими и ходят – и всей толпой, и стайками продвинутых экспертов с аналитиками.

Проектное сознание – основа цивилизации и в политической философии – культивируется с XV века, от Большого модерна. Макиавелли был не просто циничным певцом интриги и силы, но обосновывал это право государя знанием обо всех делах и о подлинных интересах государства (ragion di Stato, raison d’État, Sttatsträson и проч.). В модели «нация-государство» интерес-стато по определению есть интерес всех.

В 1917 год веками правившую богоданную династию у нас сменила династия Партии, «помазанная» светской религией идеологии. Верой стало Знание, Учением – проект рая на земле, Троицей – классики в профиль, царем – пожизненный генсек. Потом это «бессмертие» начали хоронить раз в год, и процесс пошел вразнос.

Правительство Егора Гайдара третировали тоже за проект: ярлык «младшие научные» намекал на умозрительность программы (хотя парни всего лишь делали неизбежное в условиях обвала и под угрозой реванша). Послания Ельцина были более концептуальны (чего стоит только прорывная тема последнего – издержки роста), но содержали и развернутые списки конкретных поручений, отслеживавшихся Контрольным управлением. Проект был, хотя с документами работали, не покидая дачи.

Путина ввели как безыдейного назначенца, но тут же создали Центр стратегических разработок (ЦСР). Замах был беспрецедентным: в группе Михаила Краснова всерьез прорабатывали перспективу реинкарнации в России наследственной монархии через ряд легислатур. Далее запустили ряд институциональных проектов, программный характер которых не афишировали, но имели в виду. Техническое регулирование и надстроенная над ним административная реформа были вписаны в общую «стратегию дерегулирования» – снижения прессинга, барьеров и административной ренты. В речи Путина вписывали страшные слова: «В наши планы не входит передача страны в руки некомпетентной, коррумпированной бюрократии!», которые он произносил с видимым удовольствием. Попробовал бы сейчас…

Схождение признаков намекало на очередной мегапроект: программные разработки, харизматические заявления, сверхординарная консолидация ресурсов – финансовых, административных, информационных, потуги на создание системы управления реформой. Тогда проект распила страны еще содержал фрагменты плана ее преобразования.

Небывалый расцвет стратегического планирования случился перед сдачей президентского кресла на временное хранение Дмитрию Медведеву. Программы развития страны написали все. Венчал дело «План Путина» – идеологический «стелс», которого никто не видел и который пролетел над озадаченной страной как фанера над Парижем. Это был жест, указывающий, кто реально остается у кормила (в обоих смыслах слова). Но при Медведеве программы ваяли с не меньшим энтузиазмом, к тому же нелицеприятные («Инсор»). Этот модернизационный порыв поддерживал условную лояльность продвинутой части общества, имевшей основания рассчитывать. Слухи, будто шансы были нулевыми, – конспирология без инсайда.