Array Авторский коллектив - Новороссия. Восставшая из пепла

Так же дело обстоит и в культуре, и в образовании. Здесь зверствуют уже даже не шестая колонна, но пятая, откровенная русофобия вполне в духе Евромайдана и «Правого Сектора». В России преобладает антироссийская культура. В России образование построено в антироссийском ключе. И что мы хотим от Юго-Востока Украины? Они видят в нас и любят в нас идеальную Россию. Ту Россию, которая, конечно, есть, но под спудом, в глубине. На ТВ всем видна и беснуется другая Россия, Россия либеральных вырожденцев, Россия теле-бесов.

Контраст между трагедией 2 мая в Одессе и Краматорске, и Мариуполе, и линия развлекательного российского телевещания — это приговор. Это просто предательство. Это моральный конец тем, кто за это отвечает — на самом ТВ и в государстве. С таким настроем мы далеко не уедем. Мы потеряем то, что еще осталось в нас от нас самих.

В начале мая мы прожили страшные дни. Кровавые праздники. Все, кто сомневался, увидел истинное лицо хунты и ее террористических карательных отрядов. Все точки расставлены. Места для иллюзий и надежд, что все обойдется само собой, больше не осталось. Киев будет убивать и потирать руки всякий раз, когда будет получать информацию о новых и новых жертвах. И чтобы мы ни делали, Запад будет на стороне убийц. Может быть, вообще положить конец всей этой отвратительной истории, пока не стало слишком поздно? Да, нам придется очень трудно, если мы поставим в истории украинского неонацизма точку. Да, мы очень многое потеряем, если сейчас примем вызов Запада и ответим на геноцид — не просто на угрозу геноцида, но на сам, фактически состоявшийся, геноцид, адекватными мерами. Но… Но нам будет еще труднее, и мы потеряем еще больше, если не примем вызова и не ответим на него.

Можно, конечно, ждать еще. Но я убежден, что больше ждать нечего. У того, кто действует быстрее, есть больше времени даже на то, чтобы исправить ошибки.

Поэтому я думаю, что время пришло. На Запад!

Одесское сожжение произошло через пять дней после Дня Холокоста. Холокост — это не еврейское, а древнегреческое слово и от него — английское. В переводе оно означает «всесожжение».

Украинские нацисты просто использовали опыт гитлеровских концлагерей: сделали один большой крематорий. Только интенсифицировали процесс — сжигали жертвы живыми, не дожидаясь, пока они задохнутся от газа. Так что гитлеровцы все же были гуманнее: умерщвляли относительно безболезненно, а сжигали только мертвых. Правда, практику сожжения людей живыми в домах и сараях использовали и бандеровцы, и петлюровцы.

Грозить на будущее — «вы ответите» — не продуктивно: угроза — оружие слабых. Но выводы делать надо — нужно и карать, и принимать меры, чтобы подобное не могло повториться уже в России.

Одесский холокост начинался на киевском Майдане — и начинался с разговоров о недопустимости применения оружия против мирных граждан, против тех, кто объявлял себя мирными гражданами. Его и не применили. В результате они захватили власть и применили оружие против остальных.

Ганди когда-то говорил: самое большое, что может сделать ненасилие — это оставить насилие безнаказанным. Насилие безнаказанным оставлять нельзя. Даже когда оно претворяется ненасилием. «Кто из нас не отважился драться — отважился умирать».

Если бы зимой националисты были сожжены на Майдане в захваченных ими зданиях — они никого не смогли бы убивать ни в Одессе, ни в Донецке, ни в Луганске. У украинских убийц есть покровители в ООН, Совете Европы и в столицах западной коалиции. Но у них есть и защитники в Москве: те, кто проводил митинги поддержки и поднимал на них нацистскую символику и кричал нацистские приветствия — от Немцова до Зубова.

Причем те, кто поддерживал Майдан и нацистов, немногим ранее проводили свои «мирные шествия» на Болотной площади. И возмущались тем, что некоторые из их активистов и боевиков оказались изолированы и осуждены.

Осуждены оказались не главные, а рядовые. Но ведь не сам Ярош и не сама Тимошенко либо Аваков жгли живых людей в Одессе. А девушки, весело разливавшие зажигательную смесь, могли по наивности действительно верить, что участвуют в борьбе против придуманных пропагандой «террористов».

Только тем, кого они сожгли, от этого было не легче.