Александр Петрушкин - Воспоминание об Эдеме. Тыдымский дневник. Опыт метанойи

С.Г.: Я задал прошлый вопрос и потому, что, как мне кажется, поэты наиболее близки к основам телепатии, поскольку наиболее энергоёмкий способ передачи мыслей – образ, символ. Если вообразить общество, в котором телепатия не табуирована, поэтам в нём освоиться было бы легче, чем другим. Веришь ли ты в подспудное участие поэтов и иже с ними в совершенствовании природы человека, его дальнейшем ментальном генезисе, если ты вообще допускаешь такое явление? Извини за пафос, но есть ли, по твоему мнению, высшая задача у поэтов на Земле?

А.П.: Все мы – инструментарий Б-га для совершенствования мира; иногда мне кажется, что мы это Его попытка всмотреться /осознать/ в себя, то есть, я так понимаю, что мир такой, каким мы его привыкли видеть – это снег на экране, беспрерывное мерцание, что не даёт нам увидеть мир таким, какой он есть, мир за пределами космоса. И вот важнейшее для меня в поэзии (чужой и своей) – это возможность замедлить мерцание, и увидеть подлинную реальность – насчёт которой, я почему-то оптимистичен. Если даже тень подлинной реальности прекрасна и конструктивна, то что можно сказать об оригинале. Вот в этом взгляде вероятно и есть предназначение нашего ремесла – только я бы не стал ограничиваться землёй, а говорил бы о бытии как таковом. :)

С.Г.: Христианская традиция верховенства созидания, некоторого отождествления человеческого творчества и созидания во всём его всеобъемлющем смысле, построена, в.т.ч., первом стихе Евангелия от Иоанна – «Вначале было слово…». Но «логос» (слово, употреблённое в оригинале) можно перевести десятками других слов; какое значение тебе ближе – «слово», «мысль», «смысл», «разумение», «путь», «разум», «причина», «мнение», «счёт» и т.д.? Что же, всё-таки, было в начале, по-твоему?

А.П.: Для меня, в моей версии понимания мира, в начале был звук – а вот далее уже проявилось слово. Поэтому если проводить аналогию с божественным актом творения и человеческим творчеством (что не совсем правильно и слишком самоуверенно – как составлять представление о океане по капельке пота у тебя на щеке) – мне близки попытки перекодификации реальности: сделать из стула слона, из бабочки велосипед. Это же забавно, и где-то – наверное – имеет место.

С.Г.: И напоследок спрошу тебя будущем русской поэзии. Каким ты его видишь? Опустив утверждение об ограниченном количестве сюжетов – к поэзии это имеет сомнительное отношение. Позади ли «пассионарный» век русской поэзии или от неё ещё можно ожидать сюрпризов? Твой прогноз.

А.П.: Ну, русская поэзия всегда была пассионарна только внутри ограниченного пространства русского языка (и более того, некой узкой прослойки её читателей). И это нормально. Думаю, что это и далее не изменится в этой системе координат. Иное дело, что русская поэзия расширяет пространства внутри себя, всё более атомизируясь, потому внутри одной группы важны одни поэты, внутри другой – другие. Появится ли великий компилятор (аналог Пушкина или Шекспира), даже не знаю. В конце концов, завершённость/пассионарность такая – не гарантия взрывного развития, а скорее предвидение будущего стасиса и умирания. Но когда-нибудь, как я понимаю историю, будет великая китайская поэзия, а нас будут читать в рамках спецкурсов, если повезёт. Говоря же о том, что мне хотелось бы видеть – это развитие метареалистической традиции (но это охватывает период лет в сорок – что в исторической перспективе не является сроком для футурологических прогнозов). Просто частное желание частного человека/читателя.

Беседу вёл Сергей Главацкий

Всё-таки я не понимаю – почему мы празднуем 12 июня. Вообще, если вдуматься, то мы отмечаем день своего поражения. Независимость России – от кого, если Россия – это правопреемница СССР? То есть празднуем то, что рухнул наш дом?

Статья Юлии Подлубновой о «Озерной поэтической школе» в пермской «Вещи». Есть кое-что, что стоит сказать. Юля присылала мне это статью на предмет прочтения её. В большинстве своем статья не вызвала у меня возражений, за исключением фразы о неприятии молодежи, активно публикующейся в журнале «Воздух» и «Полутона». Это не так – я бы скорее говорил о своем равнодушии к их поэтическим практикам, что – согласитесь – не одно и то же. Тем более странно говорить о неприятии мной «полутонов» – хотя бы даже, учитывая некоторое количество публикаций на этом сайте, о чем – видимо – Юля не в курсе. Про это свое несогласие я сообщил Юле, но все же материал вышел таким каким вышел. Все прочее, что я хотел сказать о Озерной поэтической школе – я сказал в интервью Сергею Слепухину и Южному Сиянию.