Владимир Гречанинов - Страна сплошных гуманитариев. Ироническая публицистика

Я еще числился в Фитиле, но старый киноязык уже казался безнадежно устаревшим, самым оперативным из искусств стало телевидение, потому я с удовольствием переключился на пародийные телесюжеты про попов, чекистов и прочих членов КПСС. Если бы я знал, что через двадцать лет страной по-прежнему будут править чекисты и члены КПСС, а попы станут требовать сжигать на кострах молоденьких девушек, я бы первым поддержал ГКЧП. Но ГКЧП тогда поддержал предусмотрительный Михалков, за что ему потом доверили еще раз перелицевать старый гимн. Я всегда говорил, что особенность нашей страны не в том, что начальство у нас может делать любые гадости, а в том, что и народу это почему-то нравится.

Впрочем, руководители тогдашнего якобы свободного РТР – все эти попцовы, лысенки и пр., которые ныне обожают выступать в роли отцов отечественной теледемократии, тоже были людьми глубоко партийными и потому моя передача их просто шокировала. Они искренне не понимали, как можно производить такой продукт в колыбели пропаганды, и потому целый год старались от меня избавиться, причем, понятно, не сами, а руками разных лакеев, благо, такого добра на ТВ всегда хватало с избытком.

К счастью, остановить производство «Фарс-мажора» они не могли, программа делалась на спонсорские и рекламные деньги, а вот подгадить с эфиром – скажем, вынуть программу из сетки за час до выхода – это пожалуйста, этим они старательно занимались целый год. Каждую программу я делал как последнюю – интернета у ту пору еще не было и программа без эфира была как свадебная ночь без невесты. Так что когда вы в очередной раз услышите, как телевизионные начальники поднимали отечественное искусство и боролись за демократию, знайте – это вранье. Ничего они не подняли, только опустили вздохнувшее было телевидение до сегодняшнего дегенеративного уровня.

Вот, собственно, и все, что я хотел сказать перед словами, которыми обычно открывал программу: «В эфире очередной выпуск „Фарс-мажора“, сегодня в программе: приватизация как она есть, тайны Лубянки, к вопросу о привилегиях, наш кинозал и другие материалы…» Посмотрите, если не видели, не пожалеете.

Недавно случился очередной юбилей М.С.Горбачева, и по этому поводу уже было и еще будет сказано много разных гадостей. Развалил Союз, продался Америке и т. п. Хорошее будет сказано тоже, но меньше, перестройка сейчас не в тренде.

Принимать участие в этом споре как-то не хочется, и прежде всего потому, что большинство наших сограждан имеет обыкновение измерять исторические события не перспективой, а своим сиюминутным благосостоянием. При Сталине была икра и можно было настучать на соседа и захапать его квартирку, значит – он хороший. А при Горбачеве пропала водка, значит – плохой. Так что я тоже скажу о личном.

Если честно, по-настоящему хорошей жизни на моей памяти не было никогда. Зато дважды появлялась надежда. Первый раз, когда я услышал, что через двадцать лет нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. Мне было десять, так что в светлое завтра я поспевал с запасом. А второй раз надежда появилась при Горбачеве. Тут я тоже вроде бы поспевал, но на срок гораздо меньший.

И хоть оба раза кончилось пшиком, означенные периоды ожиданий иной жизни вспоминаются с большим теплом, как первая влюбленность, которая еще неизвестно чем кончится. Тем более, что теперь и надеяться не на что.

И, как мне кажется, и «Фитили»того периода, а мне посчастливилось работать в журнале именно в это волшебное время, получились самыми светлыми и оптимистичными за всю его историю. Их никто не запрещал и не редактировал, даже и не смел, хотя каждый выпуск Госкино рассматривало буквально через лупу. Шутка ли, восемьсот копий! Что особенно впечатляет с учетом того, что уже в другие времена ельцинские холуи с РТР травили каждый выпуск моего «Фарс-мажора», и выдавили-таки его из эфира. Вот такое лично у меня получилось светлое завтра.

Впрочем, кому-то в это самое время уже досталась одна-другая нефтяная вышка или какой-нибудь металлургический заводик, так что о вкусах не спорят.

В общем, хорошей жизни не получилось, но надежда на нее все-таки была. Тоже хлеб.