Борис Алексин - Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том I

То же самое и у старших сестер всех отделений и операционного блока. Ну а медимущество группы усиления АРМУ, которое нам придано, нас не касается, за него отвечает майор Чистович.

Замполит – капитан Павловский, остается на месте и за свое имущество отвечает тоже сам. Я к нему не касаюсь.

Алешкин невольно проникся чувством уважения и даже некоторой зависти, увидев, как Кучинский все толково и своевременно подготовил к передаче. Когда всем было разрешено сесть, он подошел к Захарову, поздоровался с ним за руку и спросил:

– Что это вы такой худой да бледный, товарищ капитан?

– Так он только что из госпиталя. В живот ранен был. Но вот выкарабкался, признан годным к нестроевой, отпуск предлагали, отказался, к нам направили. Ну а на этой его работе здоровья-то и у строевого не хватит! – ворчливо заметил Добин.

Захаров заметно смутился, даже порозовел от смущения и, повернувшись к своему новому начальнику, тихо произнес:

– Некуда мне в отпуск ехать, товарищ майор, я из-под Курска, и остался ли кто из моих там, не знаю… Вот уже два года известий нет… А я чувствую себя уже хорошо, нигде не болит, а силы прибудут.

Борису сразу понравился этот спокойный, неторопливый голос, понравился и сам Захаров, такой молодой, очевидно, простой и бесхитростный человек. И он подумал: «Не оплели бы его тут эти дельцы…»

Почему-то ему сразу не понравился уходящий майор, и он даже был рад его переводу вместе с Кучинским. Понятно, что вслух он этого не сказал, а только спросил:

– Ну, товарищ Захаров, как тут у вас? Действительно, сегодня к вечеру все закончите? И склады, и опись имущества на людях, все лично проверили?

– Все, товарищ майор. Все в порядке, ведомость на вещевое довольствие сегодня отпечатаем. По продовольствию уже готово, ну да я его не проверял, ведь начпрод – старший лейтенант Гольдберг остается и кладовщики тоже. Они все сами под ведомостями остатков на сегодня распишутся и будут за них отвечать. Я думаю, что акт о сдаче-приёмке госпиталя можно сегодня составлять, – ответил Захаров.

– Ну что ж, если все хорошо, то давайте кончайте! Значит так, товарищ Кучинский, подпишем акт завтра, а сегодня пройдемся по территории госпиталя, посмотрим все помещения. – Кучинский согласился.

Они вышли из помещения канцелярии, как называли этот дом в госпитале. Начать обход госпиталя решили с сортировки. Это был довольно большой барак, сделанный из неструганных досок взасыпку. Крыша на нем была из досок, без потолка, пол – из неструганных плах. В бараке топились две железные печки, обложенные кирпичом. На козлах размещалось сорок носилок, по двадцать с каждой стороны. В момент осмотра в сортировке находилось трое раненых – один в голову и два в грудь (профиль госпиталя – голова, грудь, живот). Для лечения раненых в голову в основном использовалась группа АРМУ, где работали врачи ЛОР, окулист и нейрохирург, последний – майор Чистович Никита Сергеевич. В то время как Алешкин и Кучинский осматривали помещение сортировки, начальник сортировочного отделения, капитан медслужбы Климова, молодая, подвижная женщина, успела принять прибывших и дать указания о направлении их в отделение своей помощнице, уже пожилой и, видимо, хорошо знавшей свои обязанности фельдшерице.

Последняя заполняла на раненых истории болезни, используя данные с карточек передового района и из опроса раненых.

Борис отметил про себя то, что в медсанбате заводилось только в случае госпитализации в госпитальный взвод после операции. Здесь истории болезней заполнялись сразу по прибытии раненых, в сортировке.

Раненые направлялись прежде всего в санпропускник, а затем уже в операционный блок или в госпитальные палаты.

По этому же пути пошли и Алешкин с Кучинским. Санпропускник, срубленный из довольно толстых бревен, по существу, представлял собой самую обыкновенную баню с раздевалкой и предбанником, разгороженным пополам. В одно отделение вносили раненых, где их раздевали, в другое после обмывки выносили и одевали в чистое белье. Конечно, эта баня ни в какое сравнение не могла идти с тем санпропускником, который оставался в медсанбате № 24. Тот мог одновременно вместить до 30–40 человек, а здесь, вероятно, и четырем носилочным будет тесно, – подумал Борис. Дело облегчалось тем, что все поступавшие оседали в госпитале на какой-то более или менее длительный срок и, следовательно, спешить с дезинсекцией одежды надобности не было. Поэтому одежду раненых сразу увязывали в узлы и выносили в автодезкамеру, стоявшую шагах в 10 от бани.