Игорь Карпусь - Времена. От Цезаря до Путина

Людоедство произошло в центре Европы, в самом культурном городе России, второй столице, и совершили его представители молодого поколения 21 века. Я понимаю, что недопустимо выдавать часть за целое, и всё же… часть тоже показательна. Перед нами предстали члены молодёжного сообщества «готов». Почему они присвоили себе имя одного из германских племён – непонятно. Готы были воинственны и агрессивны, как все германцы 2 тыс. лет назад, но людоедством себя не запятнали и были связаны узами нерушимой родовой морали. А мораль эта предписывала заботиться и поддерживать соплеменника не щадя собственной жизни.

У этих готов нет никакой морали, ни личной, ни общественной. Один из великовозрастных кумиров с отталкивающей гримасой ненависти, разрисованный и заклёпанный от макушки до пяток, жрал, пил, выламывался, паскудил, портил очумелых и восторженных от кайфа девчонок и был матёрым тунеядцем, как и все его подельники, т.е. выдаивал родителей и обожавших его девиц. Ничего другого в мозгах и за душой у них нет: не нажили, не вложили, не нагрузились. Свою плоть они нагружали исключительно спиртным, наркотиками и постельными забавами – «экстремальным сексом». Куда им до готов с их нерушимо хранимой родовой историей, ритуалами, запретами и обычаями.

Современные готы исповедуют единственную вещь: удовольствие и презрение ко всем, кто не «свой». Это презрение, высокомерие пустоты и утробного чванства было написано на размалёванных физиономиях дружков и подружек, сквозило в их репликах и жалких оправданиях. Их убогие извилины были не в состоянии даже приблизиться к сути дикого преступления, сотворённой трагедии: ради похоти и садистской забавы зарезана девушка, юное создание, которое позволило себе увлечься развинченным и пошло-смазливым мерзавцем. Она потеряла голову, что вообще непозволительно для человека в любых ситуациях, и простительным может быть лишь её юный возраст.

А вот подруга съеденной сохранила и разум, и осторожность и сразу разглядела в кривляющемся развязном субъекте потенциального уголовника. И предупредила подругу, но та была ослеплена страстью. Страсти опасны, в наше время – особенно, потому что моральные скрепы ослабли и уничтожены до последней степени, преступники поджидают рядом, в одном доме, в одной компании, за одним столом. Берегитесь!

Меня поразил ход обсуждения в студии. Сами готы, разумеется, яростно встали за убийцу-сообщника и буравили присутствующих ненавидящими взглядами. Нашлись и седовласые недоумки, которые призвали отнестись внимательно, выслушать «эту молодёжь», понять её запросы, «внутренний мир», настроения… И хотелось крикнуть: «Пусть этим занимаются судебные психиатры, специалисты федеральной службы исполнения наказаний, правоохранительные органы. К своим 15—20 годам эти самые готы и прочие обязаны усвоить основные общественные нормы и требования. А мы не обязаны их слушать и вести диалог, т.к. принадлежим к числу нормальных законопослушных граждан».

Образ жизни «мальчиков» и «девочек» с их кладбищенской символикой и обрядами требует одной-единственной реакции: принудительного выправления, коррекции либо изоляции и отторжения от общества, которое они разлагают и презирают. «Воспитывать» среди них некого и незачем, такие любое воспитание превратят в насмешку и профанацию. И ещё. Есть любители подбрасывать спецтермин «субкультура». Дескать, чего вы хотите? Они имеют право, так как представляют собою разновидность массовой культуры, у них сложилась культура возрастного меньшинства. Говорить о культуре применительно к готам и им подобным – кощунство. Ибо культура, любая, есть накопленный опыт, знания, достижения и преемственность. Здесь же – полный разрыв с культурой, её оплёвывание и отбрасывание, антикультура, возвращение в каменный век, к дочеловеку. Им следует прививать культуру принудительно. Или решительно избавляться от «субкультуры» людоедства и вызывающего цинизма. Третьего не дано.

В заключение остаётся поставить вопрос об обществе, которое с некоторых пор культивирует такие «идеалы», что ради них хватаются либо за нож, либо погружаются в чудовищный разврат и наркотический бред. При обилии церквей и чудотворных икон.

В истории русской бюрократии есть уникальный случай, когда чиновника наградили исключительно за честность и порядочность, а не за какие-то мифические «заслуги». Этим чиновником оказался в первой половине 19 века Александр Афанасьевич Рыжов – квартальный уездного городка Солигалича Костромской губернии. Предваряя о нём рассказ, писатель Лесков признался, что в массе русских людей очень трудно найти человека с незапятнанной совестью и стремлением к правде в каждом поступке и слове. Неужели же русская земля держится одной дрянью и обманом? – терзался литератор. Он стал наводить справки и вскоре нашёл праведников, без которых не стоит ни один город, ни одна деревня на Руси. Иначе бы всё давным-давно рассыпалось и погибло. Таким и был Рыжов в губернском захолустье.