Василий Макеев - Избранное. Том 3. Вехи творческого пути.

Поэзия его совсем молода, она застенчива и первозданна, мудра и глубока, в ее юном сердце клокочет большая любовь к родной земле и к родным людям. Это поэзия с широко открытыми глазами.

Не буду пророчествовать – предрекать, но если у Василия Макеева настоящий характер, если он не засуетится от первых испытаний успехом, то в недалеком будущем мы будем хорошо слышать его в нашей поэзии и узнавать по голосу.

Михаил ЛУКОНИН

1966

В студию стиха постучался юноша. Он не знал, откроют ли ему дверь. А маэстро вышел и, едва увидев одни только глаза, сказал: «Входи, ты же поэт!».

Маленькая притча – о необыкновенно счастливой звезде Василия Макеева. При наших издательских скоростях кажется почти фантастическим то, что в короткий срок стихи безвестного деревенского паренька прошли дистанцию для нынешних времен огромного размера: от стола редактора до книжной полки читателя.

Можно понять литературных мальчиков, удивленно вопрошающих: «Как же это могло произойти?» В век, когда, кажется, рушится традиционная форма стиха, когда поэтизируются неоновый свет, рекламный щит, бензиновый запах, появляется вдруг человек, поющий о лопоухом подсолнухе, старинном платке, хуторской юродивой.

Но вспомните, что говорил Алексей Максимович Горький о Есенине: орган, специально созданный природой…

У Василия Макеева тоже своя естественная октава. Его голос не изломан уроками, которые многие юные поэты берут в различных литературных школах, не замечая, как, набираясь чужой техники, теряют свою манеру и постепенно становятся эпигонами.

Василий Макеев умеет сохранить в чистоте свой дар. Его книга рассказывает: смотрите, вот это я, вот это мой мир. И мы радуемся его изумлению, потому что оно искренне, первозданно. Можно говорить о наивности поэзии Василия Макеева. Но здесь наивность не просто домашняя, а та, которую почитали еще древние за то, что она стоит рядом с мудростью.

Ни мотороллерных скачек, ни любовных объяснений в лифте нет у Василия Макеева. Но ведь не ложные метафорические атрибуты XX века делают поэзию современной. «Физика элементарных частиц» в сегодняшнем стихе находит другое проявление. Если проследить эволюцию формы от Александра Блока до Владимира Луговского, то можно условно выразить движение так: развитие, расщепление поэтического осязания. Вспомните строки из поэмы В. Луговского «Москва»:

Радуйтесь, физики! Поэт говорит о праве распадаться «на сотни мыслей, образов, сравнений», чтобы потом возникла удивительная цельность. Такая работа требует искусных рук.

Поэтическое осязание – это, образно говоря, прикосновение не всей ладонью, а только кончиками пальцев. И это мы видим в лучших стихах Макеева.

Последние строки я беру из стихотворения «Дерево» – лучшего в сборнике В. Макеева. Здесь поэт поднимается до настоящего философского осмысления темы: назначение человека. И невольно удивляешься, как мудр этот почти еще мальчик.

Неверно было бы считать, что поэтический мир Василия Макеева – его деревня. Он сам пишет, как бы предостерегая читателей:

Стихи не знают географических границ, ибо, если они настоящие, в них всегда человек с его счастьем и бедой. У В. Макеева это и «тронутая» тетя Вера, для которой:

Василий Макеев умеет разделить чужую боль и сказать о ней так, что и вы принимаете частицу ее на себя. В его лучших стихах до осязания точные образы. Прочитайте стихотворения «Русская грусть», «Дождик падал монотонно…», «Неужели деревья не пишут стихи?», «Подкова» и вы почувствуете, как много солнечных красок в палитре Василия Макеева.