Александр Шестун - Непокорный арестант - от «Кащенко» до «Бутырки». Часть 2

Меня всегда сопровождали три сотрудника, хотя с остальными заключёнными всё наоборот: один тюремщик водит иногда и по 20 арестантов, а так – 4—5 в среднем. Когда я сижу с адвокатом или в клетке суда на ВКС, то рядом сидят трое дежурных, снимают на свои видеорегистраторы мои малейшие действия. Теперь вот мне добавили ещё и спецназ ФСИН, в чёрной экипировке, с большим набором спецсредств. Эти высокие накачанные ребята живут в двух соседних камерах – 726-й и 728-й, а я – в 727-й. Они непрерывно следят за монитором, и все мои передвижения возможны только в их присутствии. Рядом сидит серийный киллер, убивший 40 человек, но его не охраняют.

* * *

Помимо страшных новостей, произошло и очень много радостных событий. Узнал об освобождении людей, к чему считаю себя сопричастным. Гейлен Грандстафф, американец, мой ровесник, качок, удивительно добрый, творческий человек, – на свободе. Я, наверное, радовался больше, чем он сам или его русская жена. Он был настолько мил и совершенно не приспособлен к нашей суровой действительности: рисовал мишек, увлекался выращиванием фиалок… Представительница Фемиды Солнцевского суда вернула в прокуратуру уголовное дело, усмотрев там множество нарушений, и освободила Гейлена в зале суда. Такого развития событий никто не ожидал. Грандстафф сказал очень много тёплых слов обо мне в интервью одной из газет: «Я не встречал в тюрьмах России человека, подобного Шестуну, который беспокоится за чужие уголовные дела больше, чем за свои. Его обвинение основано на пустых фактах, чтобы снять с должности». Примерно такие слова сказал этот милый американец. Видимо, в знак благодарности, что я писал две статьи о нём на русском и английском языках, причём из русских СМИ это печаталось в «Новой газете», а из британских – в The Times.

Вышел под домашний арест Вадим Варшавский. (Тот яркий случай, когда он сходил «по-большому» прямо в клетке зала Тверского суда, я уже описывал.)

Освобождён и Вадим Балясный, 200-килограммовый великан с больными ногами и доброй душой. Ещё в своей первой публикации из «Водника» я писал, что Балясного уж совсем незачем держать в тюрьме. Его поставка топлива кораблям в Крыму была совершенно открытой. Качество поставляемого дизеля не соответствовало контракту, но он открыто писал об этом в договоре и получал меньшую цену. Иными словами, подобное дело не может являться уголовным. Такие случаи разбирает арбитражный суд.

* * *

19 марта опять пришли Михаил Федотов, генерал ФСИН Мороз, Андрей Бабушкин, Тимчук, Савченко, все замы Поздеева. Совещание длилось четыре часа. Сергей Анатольевич Мороз дал команду вести протокол, поставить мне кнопку вызова сотрудников. Федотов и Бабушкин настаивали, чтобы я сделал заявление о прекращении голодовки. Ответил: если будут изменения, то вполне возможно, но просто поверить словам (да ещё с такими уклончивыми формулировками) невозможно. Тем не менее после этой длительной встречи Федотов распространил заявление, что я снял голодовку, и его процитировали многие серьёзные издания. Когда же я на следующий день через адвокатов опроверг данное заявление, это напечатали всего два-три небольших СМИ. Правда, через неделю написали о моей позиции почти всё те же – «Коммерсантъ», «Интерфакс» и др.

На встрече я посетовал, что в камере нет телевизора, я не могу смотреть блистательные репортажи Куренного из Генпрокуратуры, который сам ездил по району и снимал с центральными телеканалами «мои дома, машины, турбазы, магазины» и т. д. Куренной пришёл работать из «Единой России», где специализировался на чёрном пиаре.

Михаил Александрович пообещал привезти телевизор с дачи, якобы у детей в комнате он лишний, отвлекает от уроков. И привёз-таки – Philips, вполне приличный, теперь я могу смотреть, помимо опусов Генпрокуратуры, новости телеканала Euronews. Низкий поклон Михаилу Александровичу за его гуманизм и заботу о заключённых.

Суды по ВКС в больнице идут у меня почти каждый день в будни, поэтому я, как правило, с утра выхожу из камеры и возвращаюсь уже ближе к ночи. Кроме судов, хожу на допросы к следователям, правозащитникам, генералам и прочим начальникам. Даже прилечь днём на часок не получается, а у меня ведь уже большой срок голодания, организм ослаблен. Сразу после очередного суда по ВКС меня пригласили к следователю Алёне Гришиной из Преображенского отдела СКР по факту моего избиения в «Кремлёвском централе» двадцатью «космонавтами» с резиновыми дубинками. Алёна – молодой следователь, ей около 30 лет, расспрашивала не очень заинтересованно. Поэтому спросил я: