Андрей Снегов - Бобры в кленовом сиропе. Двадцать лет в Канаде

Более того, здесь вообще каждый говорит на своем собственном английском. До такой степени своем, что порой его не сразу и признаешь. Труднее всего понять китайцев. В их языке звуки настолько отличаются от европейских и американских, что частенько речь напоминает неразборчивый лепет двухлетних малышей, которым уже есть что сказать, но которые еще не в силах внятно произнести требуемое. Гораздо лучше даются языки европейцам и североамериканцам. Забавное произношение у испаноязычной публики, которая упорно вместо звука «йе» в словах пытается произнести «же» и твердо рокочет на любом «р».

Кстати, относительной популярностью здесь пользуются и другие языки. К примеру, русский. Очень часто мои собеседники, услышав, что я из России, радостно заявляют: «А я знаю несколько русских слов!» Правда знания их ограничиваются тремя-четырьмя словами, как правило, это «драствуийте», «привьет», «карашо» и, само собой, «водка» (произносимое четко и без ошибок).

Как-то раз, году на четвертом моего пребывания в Монреале, в моем офисе упала полка. Длинная, метра два, она висела на четырех опорах, прикрученных к стене. Из опор торчали вставленные в прорези плоские кронштейны, на которых и покоилась доска. Почти четыре года я нагружал полку многочисленными каталогами по комплектующим и справочниками по проектированию. И, наконец, она не выдержала. В этот самый момент я мыл руки в туалете, чтобы затем расположиться в аккурат под этой полкой со своим обедом. Там я и услышал грохот. Вернувшись в офис, я обнаружил всю свою библиотеку общим весом килограммов под сто, ровным слоем покрывающей пол. Кронштейны под тяжестью кладезя знаний просто-напросто прорезали стальные перемычки опор, тем самым потеряв какую-либо поддержку с их стороны, и выпали из увеличившихся гнезд.

В этот момент в комнате находилась только одна девушка-турчанка, стол которой стоял за моей спиной, у противоположной стены. Она тут же принялась взахлеб рассказывать о своих ощущениях, о том, как услышала скрежет металла, увидела медленно сползающие книги, и, наконец, финальный полет полки со всем содержимым. Девушка была так возбуждена, что поминутно вскакивала, пока я собирал разлетевшиеся каталоги, и, в конце концов, встав напротив оголившейся стены, с чувством начала какую-то фразу, типа: «What a fucking crush…» или что-то вроде этого. Тут она оборвала свою тираду, посмотрела на меня и поинтересовалась: «А как у вас на русском звучит подобная фраза?»

Признаться, меня несколько смутил ее вопрос, хотя здесь оборот «fucking» можно услышать от любого школьника (разве что только в начальной школе детишки еще не взяли его на вооружение). Впрочем, особой фантазии в применении этого словечка никто не проявляет. Кроме этого простого и общеупотребительного слова ничего более интересного ни канадцы, ни американцы выдать не в состоянии. Тем не менее, смущен я или нет, а вопрос задан, ответа ждут и надо что-то отвечать.

Что ж, не я начал первый, решил я про себя, и попытался представить, что бы произнес среднестатистический россиянин, случись подобное у него на глазах. После нескольких секунд размышления я сказал: «Пожалуй, у 90 процентов русских людей в данной ситуации реакция была бы простой, естественной и совершенно очевидной. Она звучала бы так: «Ни х… себе!»

Надо было видеть, как обрадовалась моя собеседница. Она принялась на все лады повторять услышанное и, надо сказать, добилась немалых лингвистических успехов. Когда она, уже сидя в своем кресле и глядя на голую стену, на совершенно чистом русском языке в очередной раз с чувством произнесла: «Ни х… себе!», видимо, вновь живо представив себе произошедшее, у меня возникло полное ощущение, что она выросла в большой и замечательной стране под названием Россия, и ей с рождения приходилось говорить на великом, могучем и богатом русском языке!

Я сам, когда ехал в Канаду, искренне полагал, что начну здесь совершенствовать и углублять свой собственный английский. Выяснилось, что в группе у пригласившего меня профессора уже работали два человека из бывшего СССР. Еще больше оказалось их в других группах. Поэтому на работе мне в основном приходилось общаться по-русски, не считая, конечно, обсуждений текущих дел с шефом. Все остальное время я проводил за компьютером, с которым попрактиковаться в разговорном языке не было совершенно никакой возможности. Дома, разумеется, мы тоже говорим только по-русски. И внерабочие связи сложились на 90% с выходцами из России и стран СНГ.