Александр Невзоров - Искусство оскорблять

Дело в том, что в самом открытии мы никогда не найдем примет личности того, кто его совершил. Оно удивительно «безлико» и никак не связано с характером, привычками и взглядами его автора.

Давайте «отвяжем» постижение ДНК от имен Крика, Уотсона, Уилкинса, Франклин, Эвери, Чаргаффа и на несколько минут забудем эти имена. Забудем и трагикомедию, сопутствовавшую пониманию роли и «пространственной конфигурации» дезоксирибонуклеиновой кислоты. Сделав все это, найдем ли мы в спиралях азотистых оснований или в порядке водородных связей хотя бы отголоски того пикантного факта, что Дж. Уотсон вообще не знал химии, а Ф. Крик не имел никакой научной степени? Нет. Не найдем.

Увидим ли мы в разгаданной последовательности аденина — тимина — гуанина — цитозина грустную тень О. Т. Эвери или слезы умирающей Франклин? Опять-таки нет. Не увидим.

А теперь заглянем в окуляр микроскопа. Есть ли там напоминание о голландском суконщике, играющем стеклянными шариками (с их помощью в цеховой среде было принято инспектировать качество сукна)? Сперва он просто забавлялся. Но затем, комбинируя то шарики, то их половинки, суконщик разглядел сквозь них движения сперматозоидов в «вязкой жидкости, собранной после законного соития с г-жой Левенгук».

Содержится ли в окуляре микроскопа хоть какое-то указание на фасон шляпы этого суконщика, или на то, какому божеству он кланялся по воскресеньям? Разумеется, нет. Не содержится.

Как видим, все личностное опять дематериализовалось и сгинуло, как не имеющее никакого значения. Более того, у нас появилось еще одно основание для уверенности в том, что между индивидуальностью ученого и его открытием нет вообще никакой связи.

Итак. Мы видим, с какой легкостью можно разрушить один из основных мифов культуры. Миф о личности и ее «чрезвычайном значении».

Но что мы получаем взамен него?

Почти ничего, за исключением образа науки как реальности, живущей по своим законам. Самые великие имена в ней оказываются почти слепыми исполнителями закона неизбежного развития интеллекта. Того самого интеллекта, который всегда найдет правильное местечко и шалуну Кирюше, и Бонапарту, и самому Микки-Маусу.

«Отец церкви» Ориген Александрийский был настоящим христианином. Поэтому он дословно исполнил наказ своего бога, высказанный в Евангелии (Мтф.19:12), — и широким жестом отхватил себе детородный орган по самые тестикулы, став скопцом «ради царствия небесного».

К сожалению, его благочестивому примеру последовали не все христиане, хотя обмен пениса на «царствие небесное» с их точки зрения должен быть чрезвычайно выгодным делом. Можно сказать, сделкой жизни.

В русской церкви это евангельское предложение тоже, как правило, игнорировалось. Митрополиты, архиепископы и епископы, не говоря уже о монашествующей братии и мирянах, выбирая между «царствием небесным» и собственным пенисом, уверенно выбирали пенис. Это вдвойне печально, так как именно опыт Оригена мог бы предохранить РПЦ от множества неприятностей в прошлом и настоящем, а также научить ее стойкости, которая, возможно, ей скоро потребуется.

Очень долго существовала иллюзия, что РПЦ умеет намертво спаиваться с любым видом государственной идеологии, а погибнуть может только вместе с ней. Именно этому православных учила специально придуманная история России. Именно нечто подобное внушил им идеолог русского нацизма — Федор Достоевский. Это всегда придавало попам необыкновенную уверенность в судьбе собственного бизнеса и своем корпоративном благополучии.

Конечно, церковная торговля ничем — это бизнес сверхдоходный. Но и чрезвычайно хрупкий, так как полностью зависит от капризов и настроения власти. А также от того, насколько власть уверена в эффективности церкви.

Судорожно спасающий страну от распада, сегодняшний Кремль, разумеется, пускает в дело все, что есть под рукой. Все, что может «скрепить» страну, особо не разбираясь в качестве этих скреп. В том числе и церковь. Но не исключено, что абсолютная неэффективность РПЦ рано или поздно будет им замечена.

Что произойдет в этом случае?

РПЦ, конечно, забылась и недооценила опасность такого разоблачения.

Как мы помним, церковь всегда утверждала: она — понятие вечное и никакие «врата адовы не одолеют ее». Но сегодняшнее православие, вероятно, слабо представляет себе подлинный потенциал этих «врат».

Если разоблачение состоится и в очередной раз станет понятно, что церковь никого ни с кем не скрепляет, то, вероятно, произойдет следующее.